Эпиграммы - [4]

5

Верьте тому, что с быком диктейским сошлась Пасифая:

Древняя ныне сбылась сказка у нас на глазах.

Пусть не дивится себе старина глубокая, Цезарь:

Все, что преданье поет, есть на арене твоей.

6

Служит воинственный Марс тебе в необорном доспехе,

Цезарь, но мало того: служит Венера сама.

О поражении льва в обширной долине Немеи,

О Геркулесовом встарь подвиге пела молва.

Пусть замолчит стародавняя быль: такое же чудо,

Цезарь, ты дал совершить ныне и женской руке.

7

Как Прометей, ко скале прикованный некогда скифской,

Грудью своей без конца алчную птицу кормил,

Так и утробу свою каледонскому отдал медведю,

Не на поддельном кресте голый Лавреол вися.

Жить продолжали еще его члены, залитые кровью,

Хоть и на теле нигде не было тела уже.

Кару понес наконец он должную: то ли отцу он,

То ль господину пронзил горло преступно мечом,

То ли, безумец, украл потаенное золото храмов,

То ли к тебе он, о Рим, факел жестокий поднес.

Этот злодей превзошел преступления древних сказаний,

И театральный сюжет в казнь обратился его.

8

Ты, раздираемый здесь на арене луканским медведем,

Как ты хотел бы, Дедал, крыльями вновь обладать!

9

Заполонивший собой целиком твою, Цезарь, арену,

На неожиданный бой ринулся вдруг носорог.

Голову низко нагнув, разгорелся он яростью страшной!

О, что за бык, коль ему бык только чучелом был!

10

Ранил предательски лев вожака коварною пастью,

Руки привычные в кровь дерзко посмев разодрать.

Но за проступок такой понес он должную кару:

Прежде не знавший бича, ныне узнал он копье.

Должен каким же быть нрав у людей при правителе нашем,

Если и норов зверей может он властно смягчать.

11

Быстро катался медведь кувырком по кровавой арене,

Но уж не смог убежать, в птичьем увязнув клею.

Можно отбросить теперь железо блестящих рогатин

И, замахнувшись, метать больше не надо копья.

Может добычу настичь охотник в воздушном пространстве,

Если угодно ему зверя, как птицу, ловить.

12

В ожесточенной игре, в честь Дианы Цезарем данной,

Бок супоросой свинье метким пронзили копьем,

И поросенок прыгнул из раны матери жалкой...

Злая Луцина, и ты родами это сочтешь?

На смерть хотелось бы ей пронзенной быть множеством лезвий.

Лишь бы для всех поросят горестный выход открыть.

13

Кто отрицает, что Вакх порожден был матери смертью?

Верьте, сам бог родился так же, как этот зверек.

Ранена тяжким копьем свинья супоросая насмерть,

Разом утратила жизнь и подарила ее.

О, как был верен удар, нанесенный меткой десницей!

Я полагаю, была это Луцины рука.

Силу обеих Диан, умирая, свинья испытала:

Как облегчающей мать, так и разящей зверей.

14

Дикая пала свинья уже на сносях и тут же

Опоросилась она, плод через рану родив.

Но поросенок не сдох, а бежал от матери павшей:

Дара природы ничто не застигает врасплох!

15

Высшая честь, Мелеагр, которой ты славен в преданье,

Для Карпофора — пустяк: трудно ли вепря убить?

Он на рогатину взял и медведя в стремительном беге,

Что под арктическим был небом сильней всех зверей;

Он ведь и льва поразил невиданных раньше размеров,

Что Геркулесовой мог быть бы достоин руки;

Он и пантере нанес быстролетной смертельную рану, —

Подвигов столько свершив, был он по-прежнему бодр.

16

Быстро уносится бык со средины арены к эфиру:

Здесь не искусства совсем, а благочестия труд.

16^б

Некогда бык перенес через братнее море Европу,

Ныне Алкида вознес в звездные области бык.

С Цезаревым сопоставь ты тельца Юпитера, Слава:

Бремя не меньшее бык нынешний выше вознес.

17

Ежели слон пред тобой покорно склоняется, Цезарь,

Хоть перед этим быка в ужас у нас приводил,

Не по приказу он делает так, вожаком не научен:

Нашего бога и он чувствует, верь мне, в тебе.

18

Ты, что привыкла лизать укротителя смелую руку

И средь гирканских тигриц редкостным зверем была,

Дикого льва, разъярясь, растерзала бешеной пастью:

Случай, какого никто в прежнее время не знал.

В дебрях лесов у нее не бывало подобной отваги:

Лишь очутившись средь нас, так озверела она.

19

Бык, что метался по всей арене, гонимый огнями,

И, на бегу подхватив, чучела вскидывал вверх,

Пал наконец, поражен ударом сильнейшего рога,

Лишь попытался поднять так же легко и слона.

20

В цирке просили одни Мирина, другие — Триумфа;

Цезарь обоих, подняв обе руки, обещал.

Лучше никак он пресечь не мог бы забавного спора.

Что за пленительный ум в непобедимом вожде!

21

Все, что Орфеев театр, говорят, представил Родопе,

Здесь на арене теперь, Цезарь, предстало тебе.

Скалы по ней поползли, и лес побежал баснословный,

Напоминая собой сказочный сад Гесперид.

Вместе с домашним скотом были всякие дикие звери,

И наверху над певцом реяло множество птиц.

Сам он, однако же, пал, растерзан коварным медведем.

Только лишь это одно было молве вопреки.

21^б

Если медведицу вдруг земля на Орфея исторгла,

Не удивляйтесь: она от Евридики пришла.

22-23

Сами, от страха дрожа, вожаки носорога дразнили,

Но не спеша закипал зверя огромного гнев.

Стал сомневаться народ в обещанной Марсовой битве,

Как пробудилася вновь ярость привычная в нем.

Так же он рогом двойным медведя тяжелого вскинул,

Как бросает к звездам чучела встречные бык.

Так направляет удар норикской рогатины меткой

Твердой рукою своей юный еще Карпофор.

Пару тельцов нипочем пронести ему было на шее,