Эпиграфы к эпилогу - [17]

Шрифт
Интервал

Ведь как было изначально задумано, ну, в смысле, после того, как был вынесен вечный приговор – работа целый день, с утра до ночи, а уж потом вышивание, рукоделие всяческое, инструмент смастерить, сесть, порадовать хорошей песней домашних. Раз в неделю собирались, танцы, музыка и прочие забавы. Про того, кто лучше всех владел инструментом, да про сладкоголосых певцов молва растекалась по всей округе. Приезжали с соседних мест, зазывали поиграть на свадьбах или не танцах, но ответ был один – нет, завтра ж с утра работать. А теперь что – все, кому не лень, бренчат, а чистота ушла. Нет больше той, исконной чистоты.

Все! Решено – пора помирать для всех этих непутевых. Выбрало творчество место поприличней, да потише, откинулось навзничь, крылья сложило и приготовилось покинуть сей мир в поисках других, более привлекательных. Но вдруг прежде тихое место, выбранное для мига прощания, стало наполняться прекрасными лицами. Они почти не разговаривали, просто тихо садились в кружок, внимательно смотрели и слушали, ожидая творческих напутствий.

Вот же удивительно как обернулось – стоило только остановиться, осмотреться, чтобы выбрать подходящее место – и нисколько не важно для какой цели – как тут же все стало ясным и понятным. А то все беготня, суета, мишура. Все поспеть, поспеть… Спроси куда, никто не знает.


***

Ветер рвал стройные ряды низкорослых кустарников, растянувшихся до горизонта. По всему огромному полю носились обрывки ваты, сухие стебли, то ударяясь о землю, то взмывая высоко в воздух. Такого ужаса местные старожилы еще не переживали, да и предки им о таком не рассказывали. А ветер все усиливался, срывая крыши с их ветхих домиков, покрытых соломой и поднимая столбы пыли, пока все видимое пространство не заволокла сплошная грязно-желтая пелена. Вот уже и реки не стало видно.

Это буйство стихии началось как-то внезапно. Солнце стояло уже высоко, воцарилось привычное марево, от которого люди, работавшие в поле спасались повязками вокруг головы и соломенными шляпами. Широкая глубоководная река так же мерно несла свои воды в океан, и по ее берегам то тут, то там виднелись стайки детей, плескавшихся в освежающих водах. Все как обычно, и тут налетел ураган. Работники, испугавшись, бросили свои мешки для сбора урожая и побежали с поля, на ходу выкрикивая имена своих детей. А те застыли в ужасе и наблюдали как вскипают волны на поверхности такой спокойной всегда реки, пока родительские голоса не вывели их из оцепенения.

В домах находиться было опасно, и все жители деревни собрались в перелеске, где ветер не так бушевал, сдерживаемый стволами и кронами деревьев. Собравшись в круг, они пытались понять, что же такое происходит, почему вдруг природа так разбушевалась. Так они просидели достаточно долго, как вдруг ветер внезапно стих. Пыль медленно оседала, вот уже появились и очертания домов, многие их которых лишились своих соломенных шапок, а по дворам валялся разметанный стихией нехитрый крестьянский скарб. И только одна хижина оставалась нетронутой, словно стихия обходила его стороной. Жители деревни сразу вспомнили вчерашний вечер и поняли все.

Минувшей ночью, как обычно, в деревенском трактире выступал местный музыкант. В конце вечера, когда все уже подустали от танцев и выпивки, он сказал, мол, сегодня в полночь у него назначена встреча, которая изменит всю его жизнь. Собравшиеся посмеялись, приняв слова музыканта за шутку, и начали потихоньку расходиться по домам. И вот оказалось, что это была совсем не шутка.

Люди все поняли – встреча произошла, но она изменила не только жизнь их соседа, но и всей деревни. Теперь, пришли они к выводу после недолгого обсуждения, оставаться тут совсем небезопасно, надо срочно собирать скарб и подаваться восвояси. Не успели они придти к этому заключению, как на пороге своего уцелевшего дома появился тот самый музыкант, огляделся, потом достал из-за спины гитару и взял тихий аккорд. Природа тут же отозвалась – ветер короткой волной пробежался по верхам кустарников. Музыкант усмехнулся и собирался было взять еще один аккорд, как услышал из пролеска: «Оооох!» Это испуганные жители одновременно выдохнули, ужаснувшись произошедшему, и медленно попятились под взглядом музыканта, наседая друг на друга. Но тот жестом призвал их остановиться, и произнес негромко: «Не бойтесь, я ухожу от вас, у меня теперь другая дорога. Прощайте!».

***

Ах, какой стол накрыт! Видели вы когда-нибудь подобную картину – собрались два товарища выпить, поговорить, да не просто купили выпивку подешевле и пару банок «братской могилы», а подошли к делу как подобает. Тема-то важная, можно сказать важнейшая – искусство. А как вы думаете, ради чего такое великолепие на столе!

Крупно нарезанные и щедро посоленные помидоры с огурцами, тщательно вымытая зелень нескольких видов, буженина соседствует на тарелке с тонкими «листьями» сырокопченой колбаски и что там еще… Да, конечно маслины, непременно с косточкой, сыр (лучше всего подойдет чанах), немного сёмужки и конечно же лаваш, предварительно отправленный в духовку минут на пять. Вот из морозилки появляется запотевшая бутылка водки, тягуче разливается по граненым, играющим на свету стопкам, выпивается под короткий первый тост, с чувством заедается сыром с зеленью, завернутым в часть листа лаваша, растерзанного по всем тысячелетним правилам, и начинается неторопливый разговор под шкворчание и умопомрачительный запах, доносящийся от духовки, где запекается изрядный кусок ягненка, нашпигованный чесночными зубчиками.


Еще от автора Сергей Мец
Лавка дядюшки Лика

Некогда их было около тысячи, теперь осталась всего дюжина, и им предстоит завершить очередной этап эксперимента.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.