Эолова Арфа - [7]

— Это мы уже усвоили.

В Лиду Беседину из мастерской Бориса Бабочкина они тоже оба влюбились первой же осенью учебы, но лидером гонки сразу определился Незримов:

— Саня, Лидка не для тебя. Ну прислушайся к звукам: Эол и Лида, это же прекрасно! Присмотрись лучше к ее подруге Нине, тоже красавица.

— Слушай, Ёлкин, а почему бы тебе не присмотреться к Нине? — вспыхнул испанец.

— Потому что она светленькая, а меня, как славянина, тянет на темненькую. Ты — потомственный южанин, тебя должна манить славянская красота.

— У Нины роман со Стасиком.

— Стасик скоро окончит институт — и поминай, как звали.

— Ну, нет, так не делается, — кипятился Ньегес. — Мне Лида нравится.

— Уйди с проезжей части на тротуар, добром тебя прошу.

Лиду он решил брать штурмом, вручил охапку цветов и сказал:

— Не буду занудным. Я в тебя влюблен. Будь моей женой, и баста.

— И — что?

— Баста.

— А это какая часть речи?

— Утвердительная. Любовная. И свадебная. И вообще, чё ты там у этого Бабочкина? Переходи к нам в мастерскую.

Лида светло и весело рассмеялась. Незримов нравился многим девушкам: не красавец, но смелый, мужественный, напористый, а для парня это важнее любой красивости. Насчет свадьбы Лида решила повременить, а ухаживания Незримова приняла, ходила с ним в кино, на танцы, в музеи, хотя много женихаться времени не оставалось, все ухажерство заваливала учеба, ее, как во всех вузах, на первом курсе целая Джомолунгма.

Кроме испанца, Эол подружился с Рыбниковым и Захарченко, они в общаге тоже жили в одной комнате. Коля Рыбников с актерского и тоже из мастерской Макаровой и Герасимова вообще всех восторгал. Веселый, озорной, бесшабашный и чудовищно талантливый. Дни рождения у них стояли близко: Коля родился 13 декабря 1930 года, Эол — 25 декабря того же, 1930-го.

Во время войны Рыбников оказался в Сталинграде, об ужасах говорил весело, словно пересказывал кинокомедию:

— Когда фрицы подошли, мы все сиганули на тот берег Волги. Вот это был цирк, братцы-кубанцы! Кто на лодке, кто на бочке, кто на чем. Один хмырь, помнится, на карусельной лошадке поплыл. где он ее взял, неведомо. А у меня ни хрена, не на чем плыть. И плавать не умею, как дурак. Кинусь назад, что-нибудь найти подходящее, а там город сплошной стеной огня охвачен. Эх, думаю, полезу, поплыву как-нибудь, глядишь, с перепугу и научусь плавать.

— Как же ты на Волге рос и плавать не умел? — удивился волгарь Незримов.

— Я до войны в Борисоглебске рос, в Воронежской области, там у нас Волги никакой нету. Это уж когда отец на фронт ушел, мать с нами, мной и братом Славкой, в Сталинград перебралась, к сестре.

— Ну-ну, и как же ты? — спросил Матадор.

— Как-как — кверху каком. Схвачусь за чью-нибудь лодку и плыву, пока меня не отцепят.

— Почему отцепят?

— По кочану. Много нас таких, неплавучих. если все прицепятся, лодка на дно пойдет. Били по рукам чем попало. А тут еще нефть по Волге потекла и горит. И немцы с самолетов бомбят, обстреливают. А Волга широченная, зараза! Ну, думаю, если выплыву, стану великим человеком, а утону — значит, мне и не следовало жить дальше. Гляжу, а я уже и выплыл, на том берегу стою! Так что, братцы-кубанцы, мне теперь никак нельзя не стать знаменитым, уж извините-подвиньтесь.

После войны Рыбников окончил в Сталинграде железнодорожную школу. Проказничал постоянно. Однажды учитель решил его наказать, как маленького. Поставил восьмиклассника в угол, а Коля потом написал химическим карандашом: «В этом углу в 1944 году стоял Николай Рыбников, будущий знаменитый артист». А вскоре он и впрямь сделался артистом, его заметили в школьных спектаклях, стал числиться во вспомогательном составе Сталинградского драмтеатра.

Во ВГИКе Рыбников сверкал широким актерским диапазоном, легко справлялся с любыми ролями — он тебе и Хлестаков, и Жюльен Сорель, и Нагульнов, и Дон Гуан. Французский ему давался как никому другому, и в роли Бенкендорфа Коля прекрасно изъяснялся на том языке.

Словом — первый парень на деревне. Одна беда — неразделенная любовь, начавшаяся прямо с первого курса.

В отличие от большинства, Алка Ларионова уже снималась до ВГИКа в фильме про Мичурина. Да у кого — у самого Довженко! Но на первом курсе еще не звездила. Когда поступала, Герасимов даже не хотел ее брать — нескладная какая-то, толстая, курносая. Спасла Макарова, разглядела в ней возможную красавицу и талантливую артистку, уговорила мужа. Но с условием — худеть! И уже начиная с сентября первокурсница села на рисовую диету. К седьмому ноября превратилась в нечто такое, что на нее беззастенчиво оглядывались, на лекциях то и дело зыркали, убеждаясь: да, это та самая Алка, которая поначалу не рассматривалась. За ней сразу стали все ухлестывать, но она ни на кого не обращала внимания, мстила за сентябрь, когда никто ее не замечал.

В ноябре Эол и Лида крепко поссорились. Студентам показывали фильм Роберто Росселини «Рим — открытый город». Беседина восторгалась, а Незримов бессердечно заявил:

— Да пошли они куда подальше, эти итальяшки! Сами за Гитлера воевали вместе со своим Муссолини, их под Сталинградом пачками клали, они стадами в плен сдавались. Не веришь, спроси у Кольки Рыбникова. А теперь те же макаронники стали снимать про то, какие они были антифашисты.