Entre dos tierras - [95]
В операционную почти неслышно проник лаборант в полном обмундировании для помещения высшего класса чистоты, на вытянутых руках неся какой-то контейнер. С мягким «вжик» лаборант вставил его в дно пирамидки. Через пару секунд серебряной пыли в ней прибавилось.
Лаборант подошел к Алексу вплотную. За маской Алекс видел только его глаза. Полные плохо скрываемого страха.
— Там… За дверью… Бригада реанимации, — с трудом разобрал Алекс. — Если он начнёт задыхаться, сразу к ним. Через минуту… начинаем.
Алекс закрыл глаза. Это было уже слишком. Какую же свинью я подложил тебе, Овер, когда не сдох от потери крови, когда отдал тебе админские права на себя… Теперь я понимаю, почему ты выдержал всего год с этим статусом. Я не выдержу и месяца.
— Спасибо, что ты рядом… свет мой, — тихий шепот Криса заставил Алекса вздрогнуть. — Обними меня, Алекс…
Чёртова реальность. Мне не отдать тебе свои силы, Овер. Это всё фикция, бред нашего воображения. Вот я кладу свои ладони на твои хрупкие плечи и сжимаю пальцы. Я чувствую, как под ними концентрируется мой жар, но это самообман. Это ничего не изменит.
Мягкий звон заполнил уши. Словно в замедленной съёмке Алекс увидел упавшую в поток крови серебристую пыль. Крис с глухим стоном выгнулся дугой, силясь вырваться из захвата фиксаторов. Чёр-р-рт, как же это похоже на мою боль… Какую силу воли надо иметь, чтоб раз за разом смотреть на это со стороны, Овер?
Дыши же, боги Сети…
Самоконтроль отключился. Боковым зрением Охотник успел увидеть, как в операционную влетает бригада реанимации, но ваши способы, ребята, мне известны. И раз вы здесь, значит, камер видеонаблюдения здесь тоже полно. Ну и хрен с ними. Есть только один Шанс, и он мой, а не ваш.
Обжигающие ладони сами ложатся на горло Овера, губы касаются лба… Иди за мной, родной, не ныряй в эту темноту глубже. Забирай мой огонь. Его хватит на двоих. И уже спокойней твоё дыхание, исчезает дрожь под кожей… Ну же, Овер, верь мне!
Когда онемевшая бригада реаниматологов, наконец, обретает дар речи и разражается гулом восклицаний, которые всё равно не способны передать их шокированное состояние, Алекс уже обессиленно цепляется за кресло, с трудом удерживаясь в сознании. На губах ещё живет краткий ответ Овера на его поцелуй. Медный привкус на языке неумолимо уносит воспоминаниями в день атаки на тайский сервер восемнадцать лет назад. Неважно. Овер дышит ровно и скоро придёт в себя… Что-то ещё могу.
Пробиться через толпу зрителей стоило огромного труда. Ещё большего труда стоило удержаться, чтоб не попросить у них что-нибудь сильнодействующее и обезболивающее. Алекс вывалился в коридор. Спрятаться бы где… Короткий звук входящего сообщения. А, чёрт, я ведь так и не отключился от защищённого канала консультирования. Решил меня добить, искусственный интеллект? Вцепиться слабеющими руками в хромированные перила лестницы и нырнуть в сеть. Алекс машинально закрыл глаза. Он давно уже вывел для себя правило: плохие новости должны ассоциироваться с куском реальности, сведённым к минимуму. Никакой стерильной больницы на заднем плане у огромного треугольника входящего сообщения.
«Александр Рыков (47). Оперативное вмешательство считается нецелесообразным. Вероятность успешного курса химиотерапии — 23 %. За дальнейшими рекомендациями и временными рамками…»
Алекс с проклятием снёс сообщение и выдернул флеш-карту из имплантов, медленно сползая по лестнице на негнущихся ногах. К чёрту рекомендации и сроки. Единственное лекарство — это Кристиан Вебер. А срок я себе установлю сам.
На лестничной площадке он замер. Клиника находилась на одном из последних этажей Лахта-центра — огромного небоскрёба, стрелой уходившего в небо. За стеклянной плёнкой стены в клубящемся тумане копошился Питер, невозможно маленький и совсем игрушечный. Даже шпиль Петропавловки был простой золотой иголкой в море серых клочьев, гонимых ветром с Финского. Остальные три стены площадки были зеркальными.
Ненавижу зеркала. В них ты никогда не увидишь себя настоящего, только внешнюю оболочку, по которой все и судят. А что сейчас увидит амальгама? Седого человека в старом пальто на два размера больше, чем нужно, еле стоящего на ногах от боли, что так похожа, оказывается, на боль Овердрайва. Они не покажут огонь, который всё-таки смог вытянуть серокрылую птицу с того света.
Ты мнил себя избранным, Охотник. Думал, что боль только у тебя одного во всём мире.
И, Боги Сети, было б лучше, если б я так жестоко не ошибался.
Февраль 2072
Ну что ж, Санти. Теперь, когда в транскоде на месте футуристической избушки команды «Souls Unite» остались лишь разорванные трубы интернет-коммуникаций, а к тебе благоволит сам глава государства, заинтересованный в тех материалах, которые ты спёр с помощью возлюбленного твоего бывшего руководителя и лучшего друга…
Рафаэль с размаху ударил себя по лбу, чтобы не сорваться в бездну истерического смеха над всей этой Санта-Барбарой, такой, что нарочно не выдумаешь, а затем резко поднялся с кресла, быстрым жестом руки выключая компьютер, крутанулся на месте и упал в кровать рядом с Линдой, которая уже начала терять терпение в эту ночь полной луны.
Если призыв в волшебный мир внезапно оборвался на середине, уж точно не следует унывать. Нужно взять себя в руки и вынести из этого как можно больше пользы. Например, постараться сотворить самую настоящую магию. *** Когда молодая девушка поняла, что вскоре ее счастливая жизнь будет оборвана внезапным призывом в иной мир, она приложила все усилия, чтобы этого избежать. Но вместо заветного ключа от оков под названием Якорь она получила нечто большее.
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».
