Entre dos tierras - [172]

— Овер, меня вырубит через минуту, — откинувшись на прибрежные камни, прошептал Охотник. — Люблю тебя, родной…

— И я тебя, — откликнулся то ли Овер, то ли ладожский ветер, то ли оба разом.

* * *

— Что значит «переписала дарственную»?! На кого?! Почему? Отмените это!

Линда тяжело дышала в трубку, но риэлтор и вправду был стреляным воробьём, так что суетливые штормовые волны, поднятые его клиенткой в телефонном эфире, не могли сокрушить каменную стену его спокойствия.

— Олеся Рыкова подарила квартиру Лину Веберу, и данное действие невозможно отменить. Химический анализ отпечатка пальца показывает, что даритель действовал добровольно и находился в здравом уме, хотя по неизвестной причине и пребывал в расстроенных чувствах. Вы говорили, что она покончила с собой, Линда? А ещё, помнится, вы утверждали, что Олеся весьма дружна с вами. Простите, но в таком случае её мотивы вам должны быть известны лучше, чем мне.

Раздражённо швырнув телефонную трубку на диван, Линда распахнула дверь своей комнаты, пулей вылетев в коридор.

— Рафаэ-эль! — заорала она на всю квартиру.

Отлично. Тут дело всей жизни решается, а он засел на кухне и провалился в транскод, упав мордой в миску с фруктами. Ладно, сама всё решу. На что я, собственно, надеялась с тобою, Санти?..

Дверь в комнату Лина была заперта изнутри, но мать была в такой ярости, что со всей силы долбанула ногой в замок, и хлипкий шпингалет по ту сторону сорвало с гвоздя.

Окно над кроватью пацана вновь было широко распахнуто. Лина и след простыл. Только на стене яркой, светящейся в темноте краской было накарябано:

«Прибыла к народу банда из транскода,

В банде были наши хакера,

Поломала банда к чёрту планы Санти,

А потом гуляла до утра».

Ах ты, маленький наглый бунтарь.

Вернувшись на кухню, Линда что есть сил начала трясти Рафаэля.

— Просыпайся ты уже, чмо! Квартира из-под носа ушла, а он и не чешется!

Рафаэль застонал и скатился с дивана на пол.

— Не бей меня, — взмолился аргентинец.

Дожили, Санти. Это ты мне?

— Овер, хватит… — схватившись за промежность, выдохнул Рафаэль.

Опа. Эпический батл в транскоде? И чего стоит твоя гора мышц, Санти, если нет силы воли нанести удар?

Рафаэль вскинул голову с налитыми кровью тёмными глазами.

— Квартира, бляха-муха… Да мне сервак только что разнесли эти двое… и сын твой, сучка!

Датчик, настроенный у Линды на чужую обсценную лексику, прямо-таки разрывается от звона, и тёмная богиня залепляет аргентинцу оглушительную пощёчину.

Вопреки её ожиданиям, Рафаэль не бросается на неё с кулаками и даже не вскакивает с дивана.

— Мне кажется, я стал понимать Кристиана, — странным, обесцвеченным тоном признался аргентинец. — Прости, я перебил тебя, а ведь ты собиралась сказать, что такой грязноротый мужик недостоин даже подойти к тебе ближе, чем на пять метров, не то, что спать с тобой в одной постели. И я вроде как должен устыдиться и упасть перед тобой на колени, умоляя богиню о пощаде. Но мне уже начала надоедать эта игра, а ведь мы с тобой прожили вдвоём лишь один год. Будь я Овером, сдох бы от сердечного приступа году этак на пятом совместной жизни…

— Да что ты вообще об этом знаешь?! — взвилась Линда, но воспоминания уже накрыли её широкой волной, оставив от бессильной ярости лишь жалкий пшик.

Застывшие, расширенные до предела зрачки в тёмно-серой радужке с нулевым зарядом. Короткий выдох, сорвавшийся с тонких побледневших губ хакера, падающего в никуда.

«Я… вас… люблю».

Развернувшись на пятках, Линда стремительно убежала обратно в комнату и бросилась на кровать, впившись зубами в подушку.

Ты так долго лгала всему миру и самой себе, Иштар. Ловила Кристиана с поличным на каждой его мало-мальской ошибке, чтобы доказать, будто ты — луч истины, а он — тот, кто стоит в сумраке под фонарём. Хрена с два. Овердрайв — это чистый разряд в тысячу киловольт, виноватый лишь в том, что подошёл слишком близко и, сам того не желая, лишь сильнее сгустил тени в душе богини своим запредельным светом.

— Прости… меня, Крис, — давясь горькими рыданиями, прошептала Линда в подушку, безразлично принявшую в себя её солёные слёзы, зелёные сопли и тягучие слюни.

* * *

Говорят, что в Питер едут по любви. Бросив взгляд на Лина с Кирой, выходящих из первой утренней «Пустельги» рука об руку, а потом, случайно поймав на себе тёплый взгляд искрящихся синих глаз Охотника, Кристиан в очередной раз убедился в том, что так оно и есть. Это — истина.

— Ну что, птенцы столичного гнезда, — улыбнувшись, выдал Крис, — вы в шаге от того, чтобы сменить московскую прописку на питерскую. Поехали смотреть квартиру, нас там уже ждут.

Пожилая хозяйка небольшой «однушки» на Лиговке так сильно упирала на прекрасный вид в сторону Обводного канала, равно как и на шаговую (в буквальном смысле) доступность одноимённой станции метро, что Крис простил ей облупившийся потолок, обои в пёстрый деревенский цветочек, запах кошек и барахлящую сантехнику. Всё равно для новых жильцов нужно ремонт делать.

— Как здорово, что вы на моего сына в этом вашем энтернете вышли, — обрадовалась женщина. — Он-то сам в Москве, с женой, у них недавно дочка родилась, так что я уже бабушкой к ним перееду, ох, годы-то летят, ну, да ничего… Дай вам бог счастья на новом месте, ребятки.