Entre dos tierras - [13]

Глаза напротив полыхали огнём джихада.

— Почему у нас не сложилось? — спросила Олеся. В тихом голосе жены звякнул металл. — Из-за Вебера, да?

Алекс очень хотел бы посмотреть на эту женщину сверху вниз, из-под приспущенных ресниц. Небрежно, чтоб это смогло заменить слова. Но нет, не вышел ростом. Веберу он так вообще чуть выше плеча. А на Олесе — высоченные шпильки. Глаза в глаза. Пусть так. Ответ «да» был бы истиной, но сейчас нужна всего лишь правда.

— Насколько я помню, ты сама от меня съехала на съёмную квартиру, — осторожно сказал Алекс, привычно отключаясь на немедленно прорвавшемся потоке заезженных фраз.

Ты изоврался, Охотник. Ты всю жизнь кому-нибудь о чём-нибудь лгал. Другие, наверно, тоже так делают, но в твоих мозгах стоит бракованный детектор ошибок, который помнит каждую твою ложь за сорок с лишним лет жизни. Так будь же честен хотя бы с собой, сволочь. Ты же знаешь, почему не сложилось. Ты сам виноват в этом.

Каждый поцелуй жены ты сравнивал с тем, что подарил тебе Овер семнадцать лет назад. И сравнение было не в её пользу.

За каждой её лаской ты видел тонкие пальцы сероглазого короля, которые ещё не касались тогда твоей кожи.

И когда она засыпала рядом с тобой, довольная и счастливая, ты мысленно бил себя кнутом за эту двойную игру.

А игра ведь и вправду была двойной, признайся. Вечера ты тратил на переписку или видеосвязь с Овером, а потом, выжженный дотла киловольтами глаз за плёнкой экрана, распалённый их такой обманчивой доступностью, ты приходил к жене… И выдавал ей свой огонь. Нет, не весь, ибо весь выдержать никто бы не смог. И вот так срывался по-настоящему ты очень редко, если честно… Но даже в эти моменты ты умудрялся оттормаживать речевой центр, чтоб не назвать стонущую под тобой женщину именем сероглазого хакера.

Но это причина, Охотник. Это даже Олеся может понять сейчас.

Однако только ты знаешь, что взвело курок и выстрелило сегодня.

Ту ночь Алекс помнил до сих пор. Даже в эту минуту, когда надо всего лишь заставить память заткнуться и спокойно попрощаться с женой навсегда, под его веками всплывают подробности сцены в спальне родной квартиры.

Тебе плохо. Грудь ноет уже третий день подряд. Что-то ещё на работе… То ли модуль не работал, то ли эксперимент завалили. Не важно. Раздеваешься в темноте и ложишься в постель. Привычка — спать голышом. С детства. Не чета Олесе — в полном обмундировании, как на парад.

Весь вечер она к тебе то ластилась, то вспоминала, что близости не было уже недели три, не меньше. И, конечно, по его вине. Надежда, что засидевшись допоздна за ноутом, ты застанешь жену уже спящей, оказалась тщетной.

Поцелуй. Она прижимается к твоей груди. Заразе это ой как не нравится.

Ладно, вообразить Овера… Может, станет легче. Но на поцелуй ты почти не отвечаешь.

— Ты меня не хочешь? — тогда она спросила шёпотом, а сейчас в голове это у тебя гремит набатом.

Надо было тогда сказать «нет». Но ты и сам знаешь, Охотник, что катана в руках не более чем игрушка, если нет силы воли нанести удар.

— Прости, я устал, — почти правда. То есть, правда, конечно, но не вся.

Но Олеся не сдаётся. В конце концов, ей ведь хочется, не так ли? Можно взять инициативу в свои ласковые и нежные руки.

Ласки не приносят удовольствия. Её волосы щекочут тебе грудь, но тело действует на верхнем уровне. Это просто инстинкт. Просто Олеся знает, как получить желаемое — где тронуть, как прижаться, куда поцеловать. А ты лежишь, словно чурка, смотришь на неё снизу. Тело улетает вслед за женой, испустившей животный стон, но во рту горечь.

Был бы ты слабее, были б слёзы. Тобой просто воспользовались. Тебя поимели. Тебя спросили, хочешь ли ты, но забыли услышать ответ. И на утро мило улыбнулись, благодаря за замечательную ночь…

Алекс, стоя на февральском ветру, вздрогнул всем телом. Такое не прощают, Олеся. И я нарочно уже потом доставал тебя, чтоб разойтись с миром. Ты не ушла. Молодец, не упустила выгоды, приняв половинчатое решение просто разъехаться.

Но теперь я свободен. Нищ, гол, но стал ветром.

— Прощай, Олеся, — отчеканил Алекс, прервав словесный поток жены. — И не приезжай больше в Сортавалу.

А теперь только идти. Нырнуть в белую метель, затеряться среди снега, на ходу подключиться к сети, вызвать аэротакси.

На Ладогу. К Оверу. И больше не тратить впустую ни одной минуты, когда ты уже догнал мечту.

Март 2071

За последний год экономика Восточно-Европейского сектора пошла на спад, и не так уж важно, что было тому причиной — затянувшееся противостояние с Североамериканским альянсом, участие в безумно дорогой и феерически провальной экспедиции к Юпитеру или неграмотно рассчитанный бюджет, но в тот дождливый день, когда весна прогнала зиму, но решила изобразить из себя осень, а на широкий стол Рафаэля вместе с текстом государственного приказа о всеобщей оптимизации легли бухгалтерские отчёты о расходах компании «Div-in-E», Санти с плохо скрываемым волнением понял, что впервые за эти полгода ему придётся действовать по-настоящему жёстко.

Чтобы вновь взлететь, нужно будет отбросить всё лишнее, второстепенное, не приносящее ни денег, ни пользы, не интересное никому, кроме кучки учёных, от которых неизвестно когда ждать практического результата и которых Рафаэль до сих пор не разогнал только из-за призрачного чувства признательности перед Кристианом, боготворившим всяческие научные изыскания. Но, кажется, дальше тянуть на себе этих нахлебников для компании будет слишком накладно. Если ты хочешь, чтобы гордое имя «Div-in-E» не растеряло своего веса, ты сможешь понять меня, Кристиан. Более того, ты меня ещё и благодарить будешь.