Енох - [7]

 Тувалкаин очнулся.

 - Нет, - сказал он спокойно, - с чего ты взял?

 - Вот каменная полка, где скульптор разводил огонь, - говорил Ир, показывая своей крохотной ручонкой, а тоном намекая, что пещеру осмотрел тщательно. - Дым уходил в щель.

 Тувалкаин похвалил Ира за усердие.

 - Все оставить, как есть, - сказал господин и повторил: - Оставить все, как есть.

 - Но, господин, как я должен сказать об этом вашему отцу Ламеху?

 Тувалкаин недовольно поморщился.

 - Я сам ему все расскажу, а ты... если испортишь хоть один иероглиф, я поставлю твою голову на место!

 8. Каменная громада города, строго заставленная изнутри высокими зданиями, одиноко возвышалась над хлебной равниной. Ехали быстро. Башни были отчетливо видны до каждого валуна в низком красноватом солнце. До стен, казалось, еще далеко. Вдруг кони сделали крутой поворот и выпрыгнули из высоких хлебов у самых ворот в виде огромной козлиной головы с открытой пастью. Часовой дует в рог, приветствуя Тувалкаина. Звеня цепями, с хриплым лаем бросаются из-под ворот псы. Кони ныряют в подземелье, проносятся по мосту над подземной пропастью, снова - свет, гремит булыжник под копытами.

 На площади Тувалкаин велел остановить. На высоких лесах работал скульптор Нир. Его курчавым волосам и пышным бакенбардам солнце придавало медный оттенок, и они горели, будто шлем на голове возницы. Пыль, выбитая зубилом из камня, рыжеватым нимбом светилась у головы скульптора. Гигантская каменная голова Каина, казалось, парила над площадью. Казалось, только деревянные леса удерживали глыбу от свободного парения.

 Несколько сот лет назад на одной из городских стен Нир ваял идола. Внимательный взгляд заметил, что край идола, близкий к башне, и узор башни породили ангела, как бы сотканного из неба. Ламех приказал перенести идола подальше от башни, и ангел растворился в том самом небе, из которого был соткан. Ваятеля отправили на работы в меднорудную шахту. Ноема-жрица, сестра Тувалкаина, по тайному совету брата заказала Ниру (уже освободившемуся к тому времени) небольшую статуэтку козла с телом обнаженной крылатой женщины. Нир угодил Ноеме. Формы козла с обнаженным телом крылатой женщины пленили самого скульптора. Для своего дома он вылил идола из бронзы. Идол и дух, вселившийся в него, дарили Ниру творческую силу. В камнях, из которых ваял Нир, появилась воздушность, и памятники казались невесомыми.

 Скульптор оставил работу и слишком фривольным жестом помахал сверху рукой с зубилом. Растительность на голой груди Нира блестела на солнце, как медные доспехи на груди возницы. Раскрытый ящик-инструментарий дерзко оскалился зубилами.

 - Я вижу, дело как будто идет к концу, - неопределенно сказал Тувалкаин снизу.

 - А вы все в заботах, господин? - поблагодарив кивком, весело спросил скульптор Нир.

 - Да, - с удовольствием ответил Тувалкаин. - Мы нашли интересный минерал, и уродец Ир обследует заброшенные штольни... Мы хотим использовать их при...

 Скульптор выронил зубило, и оно, глухо отскочив от лесов, со звоном упало на брусчатку. Насладившись замешательством Нира, Тувалкаин закончил:

 - Мы хотим использовать их при разработке нового месторождения. Я понимаю, у вас с этими местами воспоминания малоприятные: тяжелый физический труд, труд нетворческий... - И Тувалкаин легким ударом по плечу велел вознице трогать: - К дому Ноемы!

 9. Когда подъезжали, Тувалкаину показалось, что дом сморщился и как бы кокетливо подмигнул окном. Остановились у калитки в увитой плющом стене, остановились без всякого понукания возницы. С другой стороны послышались торопливые шаги по гравию. Калитка мягко отворилась. Почти нагая девица проводила Тувалкаина в дом. За порогом встретила хозяйка в голубой хламиде. Голова украшена рядами локонов, волосы присыпаны золотой пыльцой. Женщина улыбнулась брату, чуть раздвинув ярко-пурпурные губы, и пригласила в залу.

 - Сепфора приняла тебя благосклонно? - спросила Ноема, и глаза ее влажно заблестели.

 - И да... И нет. Но больше - да! Она приняла подарки. - Ноема заметила на лице брата легкую мягкую улыбку. - Пока все в порядке...

 - Пока все в порядке, - повторил Тувалкаин после бани. Распаренный, отмякший, от опустился в плетеное кресло перед отшлифованным до зеркальной гладкости бронзовым щитом. Пальцами Тувалкаин помял вялый бархатный цветок с мохнатым стеблем. В зеркале цветок имел отражение еще более вялое.

 Ноема поднесла к креслу легкий овальный столик с инструментами, необходимыми для тонкого и сложного ритуала. Накрыла тело брата свежевыстиранной простыней. Простыня пахла мыльными шариками с добавлением хвои.

 - Пока все в порядке... несколько неуверенно произнес Тувалкаин. - Иавал-скотовод, наш брат - вот кто смущает меня своими пергаментами. - Тувалкаин замолчал, потому что Ноема, держа двумя руками лезвие возле пурпурных губ, фальцетом стала распевать заклинания.

 - Стоит ли враждовать с братом, Ту? - сказала она, осторожно начиная бритье. - Ты задумал примирить горожан и горных пастухов, неужели ты не договоришься с Иавалом?

 - Оно так, но брат знает о нас то, чего не знают сифиты.

 - Но он - каинит!