Енох - [14]

 Господин спустился со стремянки - Ир поспешно начал:

 - Я по-темному решил добраться до дома Еноха, чтобы самому лично удостовериться, вернулся ли он. Я подошел к самым воротам, но забрехали псы, и я сделал крюк и обогнул скалу. С того места, которое я выбрал, двор хорошо просматривался.

 - И никто из сифитов тебя не заметил?

 - Никто, господин. Они беспечны. К тому же они, очевидно, не делают ничего такого, что можно скрывать от посторонних глаз.

 Тувалкаин поморщился - Ир пожалел о сказанном.

 - И что, видел Еноха? - спросил Тувалкаин, подходя к уроду и глядя ему в глаза. - Как выглядит? Здоров ли? Бодр ли?

 - Выглядит он хорошо, а вот здоров ли, я не могу ответить, господин, но что бодр, это точно! Бодрости у него на десятерых хватит!

 - Как понимать тебя, урод? Бодрости в Енохе на десятерых, а здоров ли он, ты ответить не можешь!

 - Сон сморил меня, а когда проснулся, Енох уже собрал всю детвору на плоской крыше дома. Сверху мне было очень хорошо их видно, но поначалу я никак не мог понять, чем они занимаются. И тут до меня дошло! Енох учит их читать и писать. Они наносили на крышу глины, воды и по влажной глине писали косточками. Дети слушали Еноха, как Бога.

 - Что же они писали, урод? - спросил Тувалкаин, удивленный и немного растерянный.

 - Они писали блаженства, господин.

 - Блаженства?

 - Да, блаженства. Енох диктовал, а дети записывали.

 - А блаженства - это что?

 - Очевидно, какие-то правила пастушеского культа.

 - Но раньше мы не слышали от них ни о каких блаженствах.

 - Я запомнил только одно. Я сомневаюсь, что передам точно, но приблизительно это звучит так: "Блажен, кто праведен не мзды ради, а правды. И говорит вещи нелицемерные".

 Тувалкаин повел бородой.

 - И тебе понравилось это блаженство? - с издевкой спросил он.

 Ир переминался с ноги на ногу.

 - Просто... запомнилось.

 - "Просто запомнилось"... Что еще говорил Енох?

 - Я не решаюсь сказать, чтобы не рассердить вас.

 - Говори!

 - Енох рассказывал, как спускался от ангелов. - И, выведав лисьим взглядом, что господин внимательно его слушает, Ир продолжал: - Ему внимала не только детвора на крыше (его внуки и правнуки), но и старшие сыновья - Мафусаил, Регим, Ухан. Они оторвались от домашней работы, и на их лицах, господин, было то же доверчивое умиление, что и на лицах малышей на крыше. И я заслушался, потому что голос Еноха заставлял слушать.

 Енох говорил, что однажды, когда он записывал книгу, был ему глас Божий:

 "Возьми книги, которые написал на небе, и отдай ангелам. Придет время, и они опустят книги твои на землю. И будут познавать люди Меня и замысел Мой о человеке".

 "Еноше, - сказал ему Господь, - даю тебе тридцать дней, чтобы ты проповедовал на земле. Ибо люди начнут умирать, и твоя проповедь нужна им. А через тридцать дней снова пошлю своих ангелов, и они возьмут тебя от сынов твоих".

 И позвал Господь грозного ангела и поставил рядом с Енохом. От ангела шел холод, какого на земле не бывает. Ангел сказал Еноху:

 "Еноше, я остужу лицо твое, чтобы чада твои могли смотреть на тебя, когда ты сойдешь на землю..."

 - О, господин! - воскликнул уродец Ир. - Когда Енох говорил об этом, лицо его сияло чистотой и жалостливой любовью к окружающим его людям. Черты его как бы стали ускользать в неопределенности, но я продолжал видеть выражение кротости, жалости и любви.

 - И любви? - переспросил Тувалкаин с легкой издевкой.

 - Ангел остудил Еноха наложением рук. Енох говорил: "И вот, чада мои, я снова среди вас. Я расскажу вам, что видели очи мои и что слышали уши мои. Вы слышите от человека, а я слышу от Господа. Когда я спустился на землю, был мне голос от Него:

 "И помни, Еноше, никто не взойдет на небо прежде вочеловечившегося Бога, ибо та высота, на которую вознесли тебя ангелы, только для людей - небо".

 - Какого Бога? - переспросил Тувалкаин.

 - Кажется, вочеловечившегося, господин. Но я не уверен.

 - Новая сифитская сказка. Не мой ли братец придумал ее для них?

 - Что вы сказали, господин?

 - И что же, никто из домашних не смел прервать Еноха, пока он проповедовал?

 - Сепфора, жена Еноха, поднялась на крышу с корытом белья. Когда она натягивала веревку, я, господин, заметил... мне показалось, что она с досадой посматривает на мужа.

 - И все?

 - Все, господин!

 Отходя к двери, Ир стал судорожно кланяться спиной вперед.

 - Ты куда? - усмехнулся Тувалкаин. - Я тебя вызвал не для того, чтобы послушать о блаженствах Еноха. - Тувалкаин молча прошелся по библиотеке. - В горах, ближних к землям Иавала-скотовода, работают наши жрецы - искатели руд. Пошли им ворона.

 - Что должно быть в послании, господин?

 - Они должны обследовать каждое ущелье, каждую расселину, каждую пещеру!

 - И что они должны найти, господин?

 - Оставленное жилище одинокого человека.

 - Не понимаю, господин.

 - А тебе и не к чему все понимать, урод!

 14. Не успели затвориться двери за Иром, как тут же растворились, и привратник сообщил Тувалкаину:

 - О, господин! В твой дом явился скульптор Нир. Прикажешь впустить?

 Нир с порога приветствовал Тувалкаина:

 - Мир тебе, господин! - И прижал правую руку к сердцу, и поклонился, чем очень удивил Тувалкаина. Бакенбарды Нира были приглажены, длинные волосы аккуратно причесаны.