Энни с острова принца Эдуарда - [46]

С тех пор Расти стал полноправным членом этой большой семьи. Спал он на чистой подушке на заднем крыльце и вообще катался, как сыр в масле. К моменту приезда тетушки Джеймсины, он уже был сытым и важным котом с лоснящейся шерсткой. Но, подобно той киплинговой кошке, Расти всегда «гулял сам по себе». Он задирал всех окрестных котов, а те задирали его.

Одного за другим он победил всех котов-аристократов со Споффорд-Авеню. Что касается людей, то любил он Энни и только Энни. Никто не отважился бы даже погладить его! Любая попытка сделать это была бы встречена злобным фырканьем и шипением; казалось, в таких случаях кот использовал самый «крутой» кошачий «слэнг»…

– Ваш кот такой спесивец! – заявила как-то Стелла.

– Просто он следует своим кошачьим традициям, – возразила Энни, прижимая к себе кота.

– Ну, не знаю, как он уживется с кошкой Сарой, – с сомнением сказала Стелла. – Котовасии по ночам в саду могут доконать кого угодно, но если кошки сцепятся здесь, в гостиной… это будет совершенно невыносимо!

В назначенное время прибыла тетушка Джеймсина. Энни с Присциллой и Фил с волнением ожидали ее приезда, размышляя над тем, как все сложится, но когда тетя Джимси расположилась в кресле-качалке, словно на троне, у камина, – они решили, что она достойна обожания!

Это была худощавая пожилая леди с маленьким, мягко очерченным треугольным лицом и огромными, лучистыми голубыми глазами; в них было столько же света, молодого задора и надежды, сколько их бывает в глазах у юных девушек. Щеки ее были покрыты румянцем, а серебряные пряди седых волос она уложила над ушами в аккуратные букли.

– Конечно, это очень старомодная прическа, – сказала она, словно в свое оправдание, продолжая вязать, не останавливаясь какую-то изящную вещицу, похожую на розовое облако на закате дня. – Но я вся такая – старомодная. И моя одежда, и, позвольте утверждать, мои взгляды тоже! Не отважусь сказать, что они от этого выигрывают, может статься, как раз наоборот. Но ко всему этому я привыкла. Конечно, новые туфли моднее и, быть может, красивее, чем старые, но зато последние гораздо удобнее. Я сама стара, и взгляды мои, точно так же, как и туфли, которые я ношу, – тоже старые. Но, признаться, мне до этого и дела нет! Знаю, что вам хочется, чтобы я присматривала за вами, но бебиситтером я быть не собираюсь. Вы уже достаточно взрослые, чтобы вести себя пристойно. Так что «цербер» из меня не получится, – заключила тетушка Джеймсина, подмигивая девушкам. – Вы же вольны озорничать, сколько душе угодно.

– Кто-нибудь расцепите этих кошек! – взмолилась Стелла, вздрогнув.

Дело в том, что тетя Джеймсина привезла с собой не только кошку Сару, но и Джозефа, принадлежавшего одной ее доброй приятельнице, уехавшей в Ванкувер.

– Она не смогла взять с собой Джозефа и попросила меня позаботиться о нем. Честное слово, отказать я не сумела! Да он красивый котик и ласковый такой! Шкурка у него разноцветная, и имя ему подходит.

Это было и в самом деле так. Джозеф, по определению проникшейся к нему отвращением Стеллы, напоминал «торбу, сшитую из разных лоскутков». Ноги его были белыми с черными пятнышками, спина – серая, а по бокам виднелись два больших пятна – с одной стороны желтое, с другой – черное. На самом кончике его желтого хвоста красовалось серое пятнышко, и уши тоже были разных цветов: одно черное, другое желтое. Он выглядел, как настоящий кот-пират, с черной полоской над одним глазом. На самом же деле другого такого добродушного и безобидного кота белый свет не видывал. Это был весьма общительный кот и по своей незлобливости мог сравниться разве что с полевыми цветами; мышей он избегал. Даже царь Соломон никогда не спал на более мягких подушках и не пировал так сладко, как этот кот-эпикуреец.

Джозефа с Сарою привезли в отдельных коробках на экспрессе. После того, как их выпустили и накормили, Джозеф устроился на подушке в углу, которую заранее облюбовал, а Сара важно направилась к камину и села перед ним, чтобы умыться своими пушистыми лапами. Сара оказалась довольно крупной кошкой серо-белого цвета, преисполненной чувства собственного достоинства, которое ничуть не умалялось ее плебейским происхождением. Подарила ее тетушке Джеймсине одна прачка.

– Вообще зовут ее Сара, но мой муж называл эту киску не иначе как «кошка Сара», – пояснила пожилая леди. – Ей восемь лет, и она прекрасно ловит мышей. Не беспокойтесь, Стелла, кошка Сара никогда не участвует в кошачьих драках, а Джозеф – крайне редко.

– Ну, здесь им придется частенько отражать нападения… – заметила Стелла.

И тут на сцене появился Расти. Кот весело прошелся по комнате и вдруг, увидев «чужаков», остановился, как вкопанный. Хвост его стал раза в три длиннее, чем обычно, шерсть вздыбилась, а спину он выгнул дугой. Расти опустил голову вниз, издал устрашающий боевой клич и атаковал кошку Сару.

Дородная Сара перестала умываться и с удивлением воззрилась на него. Она легко отразила нападение одним небрежным взмахом своей могучей лапы. Расти кубарем откатился на коврик; прийдя в себя, он почувствовал свое полное бессилие; кто же его нокаутировал? Он подозрительно разглядывал кошку Сару. Напасть или не напасть?.. Сара демонстративно повернулась к Расти спиной и продолжала умываться. И он решил, что игра не стоит свеч. Он