Энни с острова принца Эдуарда - [39]

Визиты Энни превратились для нее в своеобразный наркотик. Но то, что раньше забавляло, теперь внушало страх; Энни знала, какая боль скрывается под «маской жизнерадостности» ее подруги. Руби отчаянно вцеплялась в Энни и не давала ей уйти до тех пор, пока та не заверяла ее, что вскоре вернется вновь. Миссис Линд была настроена против таких частых посещений безнадежно больной. Она боялась, что Энни может легко заразиться туберкулезом. Даже Марилла старалась удержать ее дома.

– Всякий раз после встречи с Руби вы возвращаетесь выжатой, как лимон, – заметила она как-то.

– Все это так грустно и ужасно, – тихо ответила Энни. – Кажется, она вовсе не обращает внимание на свое состояние. А еще я чувствую, что ей нужна помощь. Все ее существо молит о ней, но… я очень хочу ей помочь и не знаю, как это сделать. Всякий раз, когда я смотрю на Руби, меня не покидает мысль о том, что она сражается с невидимым врагом; она старается отогнать его прочь, мобилизуя для этого те силы, что в ней еще теплятся. Вот почему я прихожу домой такой усталой.

Но в тот день Энни не заметила в Руби вышеупомянутой внутренней борьбы. Руби казалась странно спокойной. Она не говорила ни о вечеринках, ни о «выездах в свет», ни о нарядах, ни о мальчиках. Закутав худенькие плечи в белую шаль, Руби лежала в гамаке; рядом с ней Энни увидела незаконченную вышивку. Ее длинные золотые косы – ах, как Энни хотелось иметь такие же, когда они еще учились в школе! – безжизненно упали ей на грудь. Руби вынула шпильки, которые, по ее словам, причиняли ей боль. К тому времени чахоточный румянец сошел с ее лица; оно сделалось совсем бледным и напоминало лицо испуганного ребенка.

На серебряный небосклон взошла луна, освещая бледным светом облака; внизу, словно старинное зеркало, отражала рассеянный лунный свет поверхность пруда.

Позади усадьбы Джиллисов виднелась церковь; за ней располагалась территория старого кладбища. В лунном свете белели могильные камни, рельефно выступавшие на фоне темных деревьев.

– Как странно выглядит кладбище, когда светит луна, – вдруг сказала Руби, и ее охватила дрожь. – Призрачная картина! А знаете, Энни, скоро и я буду там спать вечным сном! Вы с Дианой и все остальные пройдете мимо, полные жизни, а я… я буду лежать на этом старом кладбище… мертвая!

Эти слова застали Энни врасплох. Несколько мгновений она не могла вымолвить ни слова.

– Вы ведь это знаете, не правда ли? – с горькой усмешкой спросила Руби.

– Да, я знаю, – ответила Энни. – Я все знаю, дорогая моя Руби…

– И все знают, – тяжело вздохнула бедная девушка. – И я знаю – все лето только и думала об этом, хотя и не подавала виду…

Она вдруг импульсивно, как бы ища защиты у Энни, сжала ей руку и воскликнула:

– О, Энни! Как мне не хочется умирать! Смерть – это так страшно!..

– Почему вы боитесь, Руби? – прошептала Энни.

– Потому что… Ну, в общем, наверное, я попаду на небеса, ведь я – член церковной общины! Но там все ведь будет совсем иначе. Я все думала и думала и вдруг… испугалась. Знаете, Энни, я уже заранее тоскую по дому! На небесах, конечно, очень красиво, – так утверждает Библия! – но… там не будет того, к чему я привыкла здесь.

В памяти Энни всплыло одно воспоминание. Однажды она слышала, как Филиппа Гордон рассказывала ей историю про старика, готовившегося отойти в мир иной; он говорил примерно то же, что и Руби. Тогда они с Присциллой вволю посмеялись, но теперь ей было не до смеха, когда эти горькие слова слетали с дрожащих губ бледной Руби. Все это казалось грустным, трагичным и, главное, – правдой. На небесах у нее все будет по-другому. Нет, там ничего не напомнит ей о той легкомысленной жизни, полной страстей и развлечений, которую она вела на земле. Грядут великие перемены, и ей придется привыкнуть ко всему новому, каким бы чужим, нереальным и лишенным привычных радостей оно не казалось в начале пути. Энни с трудом пыталась подобрать нужные слова, чтобы успокоить подругу. Но что могла она сказать?

– Я думаю, Руби, – в конце концов, начала она неуверенно; ей далеко не просто было говорить о самом сокровенном или о том, о чем она имела лишь смутное представление. На смену детским домыслам о таинствах жизни и смерти пришла более здравая философия, но как поведать обо всем этом умирающей? Тем не менее, Энни продолжала:

– Я думаю, возможно, мы очень заблуждаемся относительно того, что нас ожидает там. Мы думаем одно, но на самом деле все может оказаться совершенно иначе. А что, если жизнь после… смерти не так уж отличается от нашей теперешней? Хотя большинство считает как раз по-другому, но я полагаю, что мы продолжим наше существование после смерти и сохраним свою индивидуальность. Словом, все окажется почти так, как здесь, в этом мире, только там нам проще будет творить добро и совершенствоваться. Мы забудем о том, что такое препятствия и тупики, наш путь обозначится четко. Не бойтесь, Руби!

– Увы, мне не хватает мужества, – грустно сказала та. – Даже если вы и взаправду так считаете – в чем вы не вполне уверены! – все это может оказаться лишь плодом вашего воображения, и там – все по-другому! Нет, там все