Енисей - река сибирская - [3]

После ужина никому не хотелось спать, было решено итти в гости в соседнюю избушку. Тут я узнал первое применение старых калош. Оказывается, из них получаются превосходные факелы! При свете этих факелов мы и направились по каким-то тропинкам, стараясь не задевать за покрытые росой огромные папоротники и ветви темных деревьев.

…Я проснулся от толчка в бок. Страшно хотелось спать — мы вернулись в избушку очень поздно, — но Миша был неумолим:

— Вставай! — сердито говорил он. — Вставай, все уже ушли встречать восход солнца!

Я вскочил. Верно, нары были почти пусты, только в углу кто-то похрапывал. Протирая глаза, я шагнул за порог.

Так вот они какие, Столбы!

В бледножелтом рассветном небе высились темные, точно вырезанные из плотной черной бумаги, силуэты скал самой причудливой формы. Они были высоки, огромны, величественны. Сейчас, когда восток только начинал алеть и все казалось плоским, трудно было понять, далеко они или близко. И вдруг на вершине одной из скал появилось что-то крохотное, движущееся. Я не сразу даже сообразил, что это человек!

Из нас троих только Миша бывал на Столбах раньше, и поэтому теперь он уверенно пошел впереди.

Внезапно самая высокая скала окрасилась в красновато-багровый цвет. Это был Второй Столб. Теперь на его вершине ясно различались фигурки людей, размахивавших шляпами и кушаками, песней приветствовавших солнце.

Все вокруг оживало. По тропинкам шли столбисты, направляясь к скалам. Запели птицы. Потянуло дымом раннего костра. Уже не только вершины гор, но и вершины леса, который тут буйно рос повсюду, золотились от солнца. Лишь в траве блестела еще крупная роса, да камни под ногами были холодными и скользкими.

Миша не повел нас ко Второму Столбу — самому трудному для туриста и почти недоступному новичку. Но он не повел нас и к Четвертому Столбу, наиболее легкому, с которого обычно начинают. Он решил испытать нас на Первом Столбе.

Я уже потом узнал, что высота Столбов — несколько сот метров. Но дело тут совсем не в высоте. Столбы — не горы. На них нельзя совершать восхождение. На них надо залезать. Столбы — это скалы. Сотни миллионов лет назад расплавленная магма, находящаяся внутри земного шара, стала прорываться сквозь земную кору. Кора оказалась прочной. Расплавленная масса лишь заполнила собой трещины, да так и застыла, образовав твердую горную породу — сиенит. Между тем неутомимые работники — вода, солнце и ветер — разрушали верхние слои, унося прочь легкие породы, глину и песок. Но с сиенитом даже они ничего не могли сделать. Скалы только обнажились и каменными столбами поднялись над тайгой, над местностью, неузнаваемо измененной временем.

Чтобы сохранить этот удивительный уголок природы, где можно увидеть медведя, козулю, кабаргу, белку, рябчика и многих других четвероногих и пернатых обитателей сибирской горной тайги, здесь и был создан заповедник.

…Когда мы подошли к Первому Столбу, я понял, что забраться на него совершенно невозможно. Передо мной на высоту небоскреба уходила вверх бурая каменная стена с какими-то трещинами, расселинами, нависшими глыбами. Вернее, не стена, а огромный каменный столб или палец, грозно поднятый кверху.

— Ну, начали, — сказал Миша.

Затем он отошел немного в сторону. Оказалось, что там почти от земли наискось поднимается трещина. Ловко перебирая вдоль нее ногами и придерживаясь руками за выступы над головой, Миша вскоре оказался против нас, но значительно выше.

— Ну, долго я буду ждать? — сказал он сердито.

Мы переглянулись и полезли. И, знаете, ничего, не так уж страшно.

Миша лез впереди. Скала вовсе не была такой гладкой, как мне показалось сначала. Миша уверенно нащупывал руками „карманы“ — выступы, за которые можно было зацепиться пальцами, показывал, куда нужно ставить ногу, чтобы продвинуться вперед еще на шаг.

Тут я понял, что столбист просто не может обойтись без калош или резиновых тапочек: резина словно прилипала к скале, не давала ноге скользить.

Все шло более или менее сносно до „катушек“. Мы поднялись уже довольно высоко, когда на пути оказались эти проклятые „катушки“.

Справа — пропасть, такая, что туда лучше не смотреть. Прямо перед нами — гладкий огромный камень, напоминающий купол. Слева — отвесная стена.

Миша подошел к самому краю пропасти и вдруг, резко оттолкнувшись ногой, быстро-быстро побежал наискось по куполу над обрывом. Раньше чем мы успели ахнуть, он уже уперся руками в стенку и, получив опору, продолжал подъем.

Мы с Виктором решили, что это чистое безумие. Если уж непременно надо преодолеть „катушку“, то не лучше ли сделать это ползком, не спеша, стараясь вцепиться в камень, слиться с ним?

И мы поползли: я впереди, Виктор за мной. Но и ползти оказалось совсем не легким делом. Скат каменного купола отполировали ветер и вода. Одно неверное движение — и можно сорваться в пропасть.

Десять метров мы ползли, может быть, полчаса, а может быть — больше. Когда преодолели последний метр и я взглянул на Виктора, лицо его было серым, ноги и руки дрожали. А Миша смеялся.

— Эх! — сказал он. — Вы думаете, окольный путь легче? Так вам и надо, трусишки несчастные.