Энгус: первый воин - [26]

Во время этого завоевания Нортумбрии, когда норманны опустошали королевство пламенем погромов, противостояние Морского Волка и Айвара с Хальфданом стало особенно заметным. Отец в своей обычной манере стал отделяться от них, что, по мнению других, казалось нечестным и даже безжалостным. Он всегда отрицательно относился к уничтожению жизни вообще и категорически не считал свое уважение к ней трусостью.

Он знал, что противник уже разгромлен, страна находится в полном нашем распоряжении и, стало быть, нет никакой необходимости уничтожать вокруг все и вся. Напротив, теперь каждый воин из Норвегии и Дании мог привезти сюда свои семьи, и даже после этого места тут хватит всем, в том числе и нортумбрийцам. Кроме того, нортумбрийцы многому могли научить норманнов — конечно, в той мере, в какой северяне сами согласны были учиться. Именно так сделал он сам, когда привел свой отряд покорить нашу деревню в земле скоттов, и он сумел использовать свое владычество самым мудрым образом. К тому же кровожадность воинов и то наслаждение, которое они испытывали, убивая, задевало сами основы войска, нависая над ним грозовым облаком.

Ярлы же использовали эту непомерную ненависть подчиненных для того, чтобы запугать соседние королевства, — и это был второй пункт, по которому Морской Волк с ними расходился. Отец считал, что племена норманнов не настолько многочисленны, чтобы занимать земли больше, чем мы уже заняли. Но остальные военные вожди были буквально ослеплены желанием получить все, что только можно, а что нельзя унести с собой — убить или сжечь.

Беспокоила отца и необходимость отомстить за Ранда Ларсена. Он постоянно везде выискивал Свана Вига, вероломного юта, у которого поклялся отобрать браслеты Ранда. Но, увы, Сван исчез. Может быть, он был убит под стенами Йорка, но, скорее всего, просто удрал. Сван был настоящей крысой, которая всегда действует подло и исподтишка. И Сван был единственной причиной, по которой отец все еще оставался в лагере норманнов. Он не любил и не уважал их вождей, Айвара и Хальфдана, методы и действия которых были ему чужды, и считал их ненасытными мясниками. И каждый раз при встрече отец всячески подчеркивал свое отношение к ним, разговаривая особо вызывающим и надменным тоном. О если бы не его страшная клятва над телом мертвого Ранда, мы с отцом, несомненно, давно бы уже оставили Нортумбрию и вернулись в Кайт. Но отец был не только опытным воином — он был еще и человеком слова и долга. И потому всячески пытался добиться исполнения того, что пообещал своему подло зарезанному другу. И потому мы оставались вместе с викингами. Из-за своей личной войны отец втягивался в конфликт гораздо более серьезный и опасный. Мы же, его подчиненные, стояли за него горой, считая его слова и поступки своими. Эта борьба с судьбой за идеалы, в которые веришь, это плавание против течения были самыми важными уроками, которые отец преподал мне в великой науке становления молодого воина. В то далекое теперь уже лето Морской Волк показал мне, что сила без разума подобна стреле, выпущенной наугад, что надо сражаться так, чтобы быть хозяевами своей судьбы, даже если ты знаешь, что она никогда не подчинится твоей воле до конца.

Оглядываясь назад, я вижу, что это было странное время, когда все воины вокруг считали себя совершенно свободными в выборе; время, когда они верили — совершенно неправильно, как выяснилось позднее, — что никакой враг не рискнет посягнуть на них. И весь тот страшный год наше войско убивало, грабило и разрушало Нортумбрию. А потом, когда на ее земле не осталось ни одного монастыря, когда все редкие книги, своды законов и гимнов были сожжены, когда оказались уничтоженными все деревни и фермы, кормившие страну, когда все ее защитники лежали в земле или убежали, жадность и алчность норманнов, которые давно спутали воинскую доблесть со слабостью духа, обратились к Мерсии.

В прошлом это королевство порождало людей неслыханной силы, людей, способных создавать новые народы. Ярким образцом мерсийца мог служить король Оффа, который прожил более ста лет и был героем, еще многие годы вдохновлявшим народ этой страны и заставлявшим его гордиться собой. Спустя много лет после нашей войны один мудрый человек рассказал мне историю о том, как было создано это королевство, о битвах против кимров за эти земли. Его сага повествовала и о том, как король Освальд принял христианство вместо того, чтобы быть убитым в битве, и тем самым обеспечил конечную победу своему народу. Как и Освальд, почитавшийся святым, последующие правители, занимавшие трон Мерсии, тоже были христианами — причем настолько истинно верующими, что многие из них под конец жизни даже удалились в монастыри. Некоторые же и вовсе отказывались от трона и отправлялись в Рим, чтобы стать монахами и быть похороненными рядом с могилой святого Петра.

То, что я узнал о правителях Мерсии, крайне заинтересовало меня, а особенно все, что касалось ее королей. Боги норманнов всегда были ревнивого и дурного характера, напоминая скорее людей, чем небожителей. Но этот христианский Бог, который из любви к Себе вынуждал королей отказываться от трона, должно быть, гораздо более всемогущ. И Мерсия процветала именно под его покровительством. Мерсийцы были прекрасно организованы и успешно охраняли свои границы от кимров — это давало им мир, столь необходимый для расцвета страны. Вся Мерсия была разделена на шайры, каждый из которых подчинялся элдорману, собиравшему подати в королевскую казну и защищавшему королевскую власть в этом районе. Кроме того, он составлял списки рабочих для строительства дорог, мостов и укреплений и набирал солдат во время войны. Таким образом король контролировал все королевство и особенно подати и налоги. Мерсия была жирным куском; ее торговля процветала настолько, что у королей имелись миллионы настоящих серебряных монет, которые назывались пенни. Наши ярлы и воины никак не могли устоять перед соблазном воспользоваться возможностью, которая, казалось, сама плыла к ним в руки. Итак, проведя ту зиму в Йорке, мы заключили с Нортумбрией «мир», по которому обещали покинуть их королевство в обмен на солидный куш. Кроме того, прежде чем оставить страну, Айвар с Хальфданом выбрали из ее местной знати короля-марионетку, человека без чести, без совести, который всегда оставался бы послушной игрушкой в их руках, — труса по имени Эгберт. Они посадили его на трон, и мы скорым маршем направились в сторону Мерсии.