Энгус: первый воин - [11]

— Хагарт, Сагарт, Ротгер, Хакон, Энгус и я, люди из Кайта, начнут атаку на ограду здесь, на левом фланге. Остальные отойдут к воротам и будут ждать, пока мы не откроем их изнутри.

— Я тоже хочу штурмовать деревню с вами, — заупрямился Ларс, берсеркер из Вестфолда.

— Отлично, — согласился Волк, — но только не надо действовать сгоряча и рубить все подряд. Англы всегда сражаются очень организованно, и мы тоже должны нападать группой. В противном случае нам грозит поражение. Сдержанная храбрость не равна глупости.

Глаза Ларса вспыхнули злобой.

— Что ж, Морской Волк, Хладнокровный, пока что я вымешу всю ненависть, что питаю к тебе, на англах, — прорычал он с негодованием и в мгновение ока выхватил меч, чего никто не ожидал. Затем одним-единственным точным ударом перерезал горло пленнику, которого Сагарт крепко держал на веревке. После этого берсеркер обнажил в улыбке свои желтые зубы, а все возбужденно уставились на пленника, умиравшего в страшных конвульсиях. Он хрипел и стонал, и Сагарту пришлось добить его, чтобы шумом не привлечь внимания англов. Воины же вокруг, подобно тому, как ярится от запаха крови волк, пришли в неистовство и возбужденно задвигались в предвкушении ожидаемого сражения. Морской Волк понял, что ждать дальше нельзя.

— По местам! — скомандовал он, однако негромко, чтобы его не услышали за ограждением.

И вот мы, люди Кайта и присоединившийся к нам Ларс, начали быстро карабкаться на ограду, пока остальные молча бежали к воротам. Как можно быстрее мы заарканили концы кольев веревками и одновременно все вместе начали штурм. Частокол был не очень высок, высотой примерно в два человеческих роста, и мы легко перебрались через него, благополучно спрыгнув на землю по ту сторону ограды. В то же мгновение мы увидели у внутренних ворот небольшой караул из шести человек. Они тоже нас заметили, и пятеро бросились к нам, а шестой помчался к воротам бить тревогу в большой колокол. Мы, все семеро, обрушились на подбежавших. Англы мгновенно выстроились в ряд и ловко бросили в нас единым движением свои копья. Два из них ударились о щит Ротгера, а один попал в Ларса, бежавшего впереди всех. Еще два потерялись где-то в темноте. Тогда англы подняли новые, гораздо более длинные копья, похожие на те, что мы используем при охоте на диких кабанов и медведей, и таким образом приготовились к защите от нашей неминуемой атаки. Тишина ушла, ночь взорвалась криками гнева, боли и страха, которыми загудел воздух. Три наших самых опытных воина быстро отразили вражеские копья своими щитами, и англы, так и не успев обнажить мечи, оказались безоружными. Именно тогда я и убил своего первого врага. Поначалу глаза его широко распахнулись от страха, потом в них отразилась боль от удара туда, где шея переходит в плечо, а когда валькирии взяли его душу, эти глаза затянулись дымной поволокой, и англ перестал существовать на этом свете. К нам уже бежала толпа, крича и размахивая топорами, окружая нас, как стая псов окружает свою добычу. Тогда воины во главе с отцом встали спина к спине, чтобы отразить нападение пробужденных сигналом тревоги англов, все прибывающих на подмогу своему караулу. Я же бросился к воротам, чтобы открыть их нашим, стоявшим по ту сторону ограждения. Единственным препятствием на пути оказался тот англ, что подавал сигнал тревоги. Он быстро метнул в меня копье, но я легко отразил этот удар. Тогда он обнажил меч и бросился на меня. Мы мчались навстречу друг другу, и в самый последний момент, прежде чем нам столкнуться, я, повинуясь какому-то инстинкту, резко бросился на землю, откатился и ударил противника снизу, сбив его с ног. Затем вскочил с быстротой молнии, но увидел, что англ каким-то образом тоже поднялся с мечом в руке и глядит на меня, как хищник на жертву. Но тут откуда-то появился Эсбьорн, разрубил англа и тем спас мне жизнь, ибо отразить удар ловкого противника я уже не успевал. Я поспешил к воротам и отомкнул их, впуская товарищей, которые сразу же хлынули внутрь и растеклись по деревеньке, как огонь распространяется по сухому валежнику. На каждого из нас приходилось не менее чем по два англа, но наш напор, умело вдохновляемый Ротгером, не давал им возможности выстроиться в боевом порядке. Эсбьорн получил ощутимый удар сзади, и глаза его начали затуманиваться смертной дымкой. Трудно было поверить, что мой любимый друг по играм и забавам уйдет из жизни таким молодым, — но он оказался в Валгалле гораздо раньше, чем кто-нибудь мог подумать.

Наш отряд продвигался вперед, словно лавина, мощным напором тесня оборону англов. Они были охвачены паникой и бессмысленно метались по всему поселку. Мы начали громить их, и было забавно смотреть, как превосходящий в численности враг позорно отступает. Я никогда раньше не видел ничего подобного и не слышал таких душераздирающих криков и стонов. Если бы командование принадлежало мне, то я, конечно, отпустил бы их всех, ибо наша победа и без того была совершенно явной. И только много позже я понял, что же произошло на самом деле. Мне нельзя было забывать, что мы находились на чужбине, а англы на родине, и они ушли бы в леса, откуда в самом скором времени им непременно подошла бы подмога. Многие были убиты при попытке бежать и остались лежать с нашими топорами в спинах. Другие начали сдаваться, опасаясь страшного наказания за слишком яростное сопротивление. Наши воины были охвачены настоящим военным безумием. Они врывались в дома и тащили прочь все, что могли найти ценного. Мужчин, которые пытались защищать своих дочерей и жен, просто-напросто убивали, но большинство женщин молча обнажали грудь, давая тем самым понять, что в обмен на жизнь готовы отдать свои тела. Но их мужей и братьев приканчивали копьями или же брали в плен. Это была ценнейшая добыча, ибо молодой и сильный раб стоил столько же, сколько пара пахотных волов. И в этот день или, вернее, в это раннее утро, в которое я убил моего первого противника, я потерял и своего первого лучшего друга.