Энергия заблуждения. Книга о сюжете - [23]

Шрифт
Интервал

Анна не была прощена своим обществом.

Эта тема разности мужской и женской верности, она в романах подспудна, так как романы писались для читателя определенного круга морали, законов, разрешений и запретов.

Но неожиданность измен, как и возможность измен неоправдываемых, они составляют как бы подпочву многих романов.

В рыцарском романе прекрасная жена великого короля Артура изменила своему мужу с рыцарем Ланцелотом.

Рыцарь старается это скрыть.

Вот это колебание мужской верности и неверности, оно много раз встречается во французском романе.

Это тема «Мадам Бовари» Флобера.

В английском романе женщина верна. В «Домби и сыне» жена Домби из мести к нему распускает слух, что она изменила мужу с его главным служащим. На этом мнимом преступлении основана половина романа. Ничего подобного не было. В конце романа читатель успокаивается в нравственности героини.

Давным-давно изобретен был насос. В Англии его начали применять для откачки воды из шахт. Потом придумали огненные машины, в которых жар горящих углей изгонял из закрытой трубы воду. Потом закрывался кран, и давление воздуха загоняло поршень вниз. Поршень имел коромысло, соединенное с поршнем насоса. Потом охлаждали трубу, и давление атмосферы загоняло воду в трубу. Закрывали кран. Поднятая вода выливалась. Это была огненная машина. Потом изобрели «паровую» машину. В этой паровой машине был отдельный паровой котел, пар из которого загонял поршни. Это был рабочий ход. Это и было паровой машиной. В это время уже существовала телега. На телегу поставили паровую машину. Качалось коромысло машины, и через кривошип, который мы сейчас называем коленчатым валом, прямое движение превращалось во вращающееся. Потом на эту же телегу ставили другие машины и ездили. Когда возник электродвигатель, то это было всего лишь обновлением сущности применения задач движения. Ничего не исчезает, но все переосмысливается.

Женщины всегда изменяли мужьям. Такого случая не было только во времена Адама, и то, вероятно, потому, что он был единственным мужчиной.

Вопрос об измене оценивался по-разному.

Во время, близкое нам, и в начале «нашей эры» за измену женщину побивали камнями.

Измены мужчин не расценивались.

Существовало две системы – мужская нравственность и женская нравственность.

С разными оценками событий.

Но уже во времена нашего летосчисления поступок женщины, изменившей мужчине, был нарушением прав мужчины, его права собственности. Я не буду усложнять этот вопрос теми упоминаниями, что существовала система многоженства и кое-где, например, на Тибете, существовала полиандрия – многомужество. В обществе считалось, невеста должна быть по возможности девственной. Это не оспаривалось рассказчицами «Декамерона».

Но служанки рассказывали, что в их деревнях не было случая, чтобы при заключении брака женщина оказывалась девственной.

Это как бы первая новелла. Ее весело рассказывает служанка дома. Это заставка произведения.

Мы заканчиваем предисловие разговора об Анне Карениной.

Толстой любил настаивать на том, что у мужчин мало что изменилось. Изменился только тулуп. Появились две пуговицы на спине.

Он с удовольствием выписывал у Олеария, что князь дома живет как мужик.

Толстой хотел жить в прошлом.

Проживал в настоящем.

Должен был жить в будущем.

Он пережил Чехова.

Настоящее – только гребень кровли.

В общем мы все живем в будущем; хотя по осторожности требования, которые мы к себе прилагаем, идут из прошлого.

Звук человеческой жизни расстраивается – дребезжит.

Лев Николаевич пахал сохой, которой теперь почти не пашут.

Но интересовался породами японских поросят.

Хотел создать новую породу коней.

Он для себя хотел бы жить в будущем, отрешившись от желаний человека.

Он мечтал о безбрачной жизни. Я решусь, однако, сказать, он ревновал всех красивых женщин.

В романе «Анна Каренина» Толстой в первых вариантах задумывает женщину привлекательную, нравящуюся мужчинам, но как бы несовершенную. Она не умеет одеваться, у нее плохие манеры, но в то же время она похожа на обожаемого Пушкина, во всяком случае на дочь его, которую Толстой видел.

Вот так Толстой любил женщину, у которой были черты будущего.

4. Вкратце – о завязках, началах вещей и концах вещей – произведений

I

Лет сорок тому назад ехал я, как журналист, через степи, мимо Алма-Аты к Семипалатинску. Дело шло об определении уже окончательного маршрута к будущей железной дороге Турксиб.

Ехать мы должны были, как я ждал, пустыней. А пустыни не оказалось. Оказалась степь, в которой была дороговизна и рабочие жаловались, что баран в шкуре стоит три рубля и куда же девать шкуру? В Семипалатинске я хотел купить яблоки. Яблоки продавались с возов. Я спросил: почем яблоки? Мне сказали – три рубля. Я, как заправский журналист, вынул из кармана авоську, и начал надо мной хохотать город и хохотал несколько минут. Воз яблок, из которого каждое яблоко трудно было удержать в руке, стоит три рубля. А груз телеги не влезет в авоську. Рассказывали мне, что когда в горах поспевают яблоки-дички и падают яблоки в речки, то речки эти запружаются.

В горах я не побывал, а отары овец видел, и мясо было нипочем. Ехали мы дальше, попадали не в аулы, а в лагеря юрт. Юрты стояли не кучно, чтобы не пропадала свежесть травы, и как только земля затаптывалась, кочевье меняло место.


Еще от автора Виктор Борисович Шкловский
Жили-были

«Жили-были» — книга, которую известный писатель В. Шкловский писал всю свою долгую литературную жизнь. Но это не просто и не только воспоминания. Кроме памяти мемуариста в книге присутствует живой ум современника, умеющего слушать поступь времени и схватывать его перемены. В книге есть вещи, написанные в двадцатые годы («ZOO или Письма не о любви»), перед войной (воспоминания о Маяковском), в самое последнее время («Жили-были» и другие мемуарные записи, которые печатались в шестидесятые годы в журнале «Знамя»). В. Шкловский рассказывает о людях, с которыми встречался, о среде, в которой был, — чаще всего это люди и среда искусства.


Созрело лето

« Из радиоприемника раздался спокойный голос: -Профессор, я проверил ваш парашют. Старайтесь, управляя кривизной парашюта, спуститься ближе к дороге. Вы в этом тренировались? - Мало. Берегите приборы. Я помогу открыть люк. ».


Самое шкловское

Виктор Борисович Шкловский (1893–1984) — писатель, литературовед, критик, киносценарист, «предводитель формалистов» и «главный наладчик ОПОЯЗа», «enfant terrible русского формализма», яркий персонаж литературной жизни двадцатых — тридцатых годов. Жизнь Шкловского была длинная, разнообразная и насыщенная. Такой получилась и эта книга. «Воскрешение слова» и «Искусство как прием», ставшие манифестом ОПОЯЗа; отрывки из биографической прозы «Третья фабрика» и «Жили-были»; фрагменты учебника литературного творчества для пролетариата «Техника писательского ремесла»; «Гамбургский счет» и мемуары «О Маяковском»; письма любимому внуку и многое другое САМОЕ ШКЛОВСКОЕ с точки зрения составителя книги Александры Берлиной.


Гамбургский счет

Книга эта – первое наиболее полное собрание статей (1910 – 1930-х годов) В. Б. Шкловского (1893 – 1984), когда он очень активно занимался литературной критикой. В нее вошли работы из ни разу не переиздававшихся книг «Ход коня», «Удачи и поражения Максима Горького», «Пять человек знакомых», «Гамбургский счет», «Поиски оптимизма» и др., ряд неопубликованных статей. Работы эти дают широкую панораму литературной жизни тех лет, охватывают творчество М. Горького, А. Толстого, А. Белого. И Бабеля. Б. Пильняка, Вс. Иванова, M.


Земли разведчик (Марко Поло)

Для среднего школьного возраста.


Иприт

В двадцатые годы прошлого века Всеволод Иванов и Виктор Шкловский были молодыми, талантливыми и злыми. Новая эстетика, мораль и философия тогда тоже были молодыми и бескомпромиссными. Иванов и Шкловский верили: Кремль — источник алой артериальной крови, обновляющей землю, а лондонский Сити — средоточие венозной крови мира. Им это не нравилось, и по их воле мировая революция свершилась.Вы об этом не знали? Ничего удивительного — книга «Иприт», в которой об этом рассказывается, не издавалась с 1929 года.


Рекомендуем почитать
Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.


Проблема субъекта в дискурсе Новой волны англо-американской фантастики

В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.


О том, как герои учат автора ремеслу (Нобелевская лекция)

Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.