Энергия страха, или Голова желтого кота - [32]

— Спасибо, понял.

Абдулла пригляделся. Обычно возле поста «02», расположенного рядом с двумя мелкими магазинчиками и кафе, постоянно дежурили два человека. Сейчас — четверо. И вдоль всей улицы, насколько хватает глаз, патрулируют полицейские, выдерживая интервал в двадцать-тридцать шагов. И ни одного прохожего, кроме Абдуллы.

Он зашел в магазин, купил пачку жвачки. Вышел. Полицейский следил за ним. Абдулла направился к своему дому. Обогнул его и двинулся туда, куда вдруг решил непременно попасть.

12. На темной улице

Он шел к Джемал. Ему казалось, что рядом с ней станет легче, что хоть на краткий миг забудет про страх, избавится от гнетущего чувства тревоги. Через два микрорайона старых трехэтажек к ее дому вела широкая прямая улица. В стороне — темные узкие улочки, затененные густыми деревьями, запутанные в тупиках и лабиринтах. Абдулла будто в джунгли попал. Здесь и ясным днем потеряешься, собьешься с пути, а ночью черт ногу сломит или глаз выткнет. Окраинные жители Ашхабада с трудом приспосабливались к жизни в городских домах, без своих дворов, где и происходит их жизнь. Издавна обитатели квартир на первых этажах захватывали близлежащие кусочки земли под окнами, огораживали их немыслимыми стенами из проволоки, листов жести, спинок старых кроватей и прочего живописного хлама, высаживали колючие кустарники, а некоторые так держали там и злых собак. Гаражи для машин и мотоциклов ставились где попало и как попало, образуя дополнительные проулки и закоулки. Сейчас завоеванные дворики начали беспощадно сносить — Великий Яшули сказал, что Ашхабад должен стать беломраморной столицей, на зависть другим городам, с широкими и ясными проспектами.

А пока Абдулла продирался через проулки. Дважды упирался в тупик, два раза на него нападали собаки. Хорошо, никто с ружьем не выскочил и не огрел дубинкой, приняв за вора. В некоторых двориках, огороженных, словно крепости, горит свет, расставлены столы, стулья, посуда, но людей нет, никого не видно, будто провалились. Конец мая, жара, к вечеру поднимается удушливый смрад от разогревшегося за день асфальта. В такие вечера спасаются на улице, чай пьют в садиках, отдыхают на скамейках. Загнать в душные квартиры мог только телевизор — чрезвычайные сообщения о покушении на любимого руководителя.

Люди в тревоге, каждый думает, что с ним будет. Как не думать, если жизнь всех и каждого зависит от одного человека. Сумятица возникла в умах и в душах. Народ привык, что Великий Вождь подобен богу. Но на богов не покушаются, даже мысль такая никому не приходит. А раз посягнули, значит, не бог. Такой же смертный?

Благодаря его мудрому руководству в стране гражданский мир и согласие, нет кровавых конфликтов, грабежей. Случись что с ним, начнется неразбериха.

Она может начаться и сейчас. Людей поднять легко. Тысячи и тысячи получают к праздникам маленькие подарки-премии от имени Великого Яшули. Они привыкли к ним, ждут, строят планы и расчеты. Они хотят отблагодарить его, как могут. Как только стало известно, что отец Великого Яшули погиб на Великой Отечественной войне, тотчас комитеты ветеранов провели митинги и собрания с требованием присвоить ему звание Героя. За ними поднялись различные женсоветы и комитеты. Мать, родившая Великого Вождя, приведшего свой народ к счастливой и свободной жизни, должна быть объявлена Героиней и Священной Матерью — потребовали они.

Президент не мог противиться воле народа. Отец стал Героем, мать объявлена Святой Женщиной. В связи с чем женщины республики и ветераны войны получили денежные подарки. Быть может, в связи со счастливым избавлением от смертельной опасности нынче раздадут деньги уже всем без исключения? В любом случае можно ожидать волны народного гнева против злодеев-террористов. Или поднимут — или сама поднимется. Что она принесет — вот вопрос.

С другой стороны, эти люди недовольны Великим Яшули. Сносятся их сарайчики, закутки, дурацкие садики — Ашхабад должен стать беломраморной столицей с широкими светлыми улицами. Да, эти кварталы ужасны. Дома с уродливыми пристройками похожи на старую, изношенную одежду с заплатами. Но такую привычную, дорогую. До слез жаль с ней расставаться! Они привыкли к своей жизни, такой же убогой, как их жилища. Они просят их не трогать. Но Великий Яшули считает их людьми советской эпохи, ушедшей в прошлое. Как будто он сам не оттуда. Грусть, печаль и даже плач этих людей при расставании с прошлым не имеют значения для истории. Зато будет в истории белый город, созданный Великим Вождем.

И эти же люди будут благодарить и восхвалять Великого Яшули — вполне возможно, что искренне. Как артисты оперы и балета. Великий Яшули отменил оперу и балет в республике как искусство, не свойственное туркменам, чуждое их национальному духу и традициям. Бульдозерами снесли театр.

Люди, посвятившие себя сложнейшему из театральных дел, учившиеся, постигавшие его десятилетиями, остались без работы. Мало того — потеряли смысл жизни. Оказывается, занимались тем, чего нет и не должно быть. В Туркмении, по крайней мере.

Так вот, мастера оперы и балета стали писать и печатать в прессе открытые коллективные письма, восхваляющие мудрую политику Президента в области искусства.