Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии - [49]

Опубликованная в России книга является обобщающей. Недаром она выдержала пять изданий в Германии. В ней он суммирует свои многолетние размышления о том, как возможно мыслить о сложном, понимать сложное, управлять сложностью и прогнозировать пути эволюции сложного мира. Кратко суммирую идеи Майнцера.

Книга в оригинале имеет титул «Thinking in Complexity», что действительно труднопереводимо на русский язык. Thinking in complexity – это буквально «мышление в сложности», мышление о сложном мире, которое соразмерно сложности этого мира. Мы находимся внутри этого сложного мира, и сложность мира определяет характер и возможности нашего мышления: мышление само должно быть сложным, чтобы дать нам возможность постичь сложность мира. Мышление является продуктом, порождением сложного мира и с его помощью мы пытаемся понять мир изнутри его самого, его же собственными средствами. Свойства мира, который наделен сложностью, и свойства постигающего его мышления конгруэнтны. Как пояснил Майнцер в одной из моих личных бесед с ним, мышление в сложности (thinking in complexity) – это все равно что танец в дожде (dancing in the rain), подхватывающий интенции и ритм самого дождя и сливающийся с ним в одну неразличимую природу. Майнцер изначально сам писал эту книгу на английском языке, пытаясь использовать выразительные средства этого языка, что не столь характерно для немецкой профессуры, но отвечает современному тренду в развитии международной науки, ориентированной исключительно на публикацию результатов исследований в книгах и международных журналах на английском языке.

Майнцер подчеркивает, что методология сложных систем применима к системам самой различной природы, в том числе к человеческим и социальным системам, например, к финансовым рынкам, к сетям информации World Wide Web и т. п. Причем применение понятий теории сложных систем и нелинейной динамики не является редукционистским подходом к человеку и обществу. Для общества это не есть некий тип физикализма или социал-дарвинизма, для человека этот подход вовсе не отрицает специфику феноменов сознания, духа и свободы воли человека. Почему? Потому что применяемые математические модели или представления в их качественном виде свободны от их физического содержания, от понятий физики, в лоне которой преимущественно сформировались эти модели и представления. А также потому, что это всего лишь один из аспектов описания поведения человека и событий, феноменов общественной жизни – их описание с точки зрения универсальных паттернов поведения сложного в мире вообще. Майнцер особо акцентирует внимание, что это – не физикализм, а «междисциплинарная методология для объяснения возрастающей сложности и дифференциации форм посредством фазовых переходов».

Майнцер убедительно демонстрирует нам, что в настоящее время необходим переход от линейного мышления к мышлению нелинейному. Мы приходим к осознанию, что природа, по выражению Яна Стюарта, «безжалостно нелинейна». Нелинейность означает наличие «тяжелых хвостов» в функциях распределения вероятностей, а значит, существует вероятность свершения даже маловероятных событий. Экстремальные события – скорее норма, чем исключение для сложного мира, в котором мы живем. Нелинейность означает возможность разрастания флуктуаций (эффект бабочки). Нелинейная система проходит через состояния неустойчивости и чувствительным образом зависит от начальных условий: малые события, незначительные отклонения, флуктуации могут привести к колоссальным последствиям. Синергетические эффекты нелинейных взаимодействий не могут быть предсказаны в их отдаленных следствиях. Кроме того, нелинейность означает масштабную инвариантность, самоподобие, вложенность структур мира как в их пространственном, так и во временном аспекте.

Социальные инновации тоже можно рассматривать с точки зрения теории сложных систем. Динамика инноваций предстает, по Майнцеру как социодинамика с аттракторами. Инновации проходят в своем развитии определенные жизненные циклы. На первоначальной стадии рост незначителен: новый продукт, новая технология, новый способ жизни утверждают себя, что связано с большим сопротивлением со стороны старого, устоявшегося, общепринятого. Затем потребность в новом социальном продукте или технологии резко возрастает, ее рост, признание и скорость диффузии в обществе значительно увеличиваются. На третьей стадии жизненного цикла рост замедляется, стагнируется и даже может наблюдаться некоторый спад интереса к инновации, ее значимости в жизни общества. Продолжительность жизни социальных инноваций зависит от многих факторов: и от радикальности самой инновации, и от сегодняшнего умонастроения в обществе, и от наличных трендов в развитии социальных технологий и изменении социальных ожиданий. Компании, культивирующие и поддерживающие социальные инновации, вытесняют с рынка те компании, которые не способны к инновациям, слепы к запросам завтрашнего дня.

Майнцер обращает внимание на описанный Й. Ф. Шумпетером феномен сгущения, или «роения» инноваций. Этот феномен проявляется и в современной культуре, и в истории развития культуры, когда рождались плеяды талантов. Например, XVIII и XIX вв. в Германии – время расцвета творчества поэтов-романтиков, возникновения и расцвета немецкой классической философии, XIX век в России – время творчества великих русских писателей, в результате чего Россия заняла одно из первых мест в мировой литературе. С точки зрения нелинейной динамики этот феномен может быть объяснен как проявление нелинейности развития культуры, прохождение через моменты обострения, сменяемые более спокойным, плавным развитием. Цикличность развития и вложенность циклов (разномасштабность циклов, когда циклы накладываются на циклы) характерны для сложных самоорганизующихся систем самой разной природы.