Эмоции: великолепная история человечества - [20]
Пришла пора раскрыть карты: моя основная область исследований — отвращение. Я защитил диссертацию об отвращении; я пишу о нем, я о нем думаю. В большинстве случаев, когда историки эмоций думают об отвращении, они вспоминают обо мне. Во всяком случае, так они говорят.
Многие считают, что эмоция отвращения — некий универсальный моральный ориентир, который есть внутри каждого из нас. Моя коллега, исследователь отвращения Валери Кёртис, безусловно, придерживается этого мнения. Она считает, что мы эволюционировали, чтобы испытывать отвращение и иметь таким образом возможность избегать предметов, животных и людей, вызывающих у нас болезни. Она называет это теорией избегания паразитов, или PAT (parasite avoidance theory). Согласно Кёртис, причина, по которой вызывают у нас отторжение еще и аморальные поступки, заключается в том, что мы рассматриваем их как что-то потенциально заразное. Нам кажется, что люди делают так потому, что они чем-то инфицированы, и эта зараза может распространиться[89].
Однако я не уверен, что Кёртис права во всем. И я такой не один. Ныне покойный новатор в области нейробиологии Яак Панксепп не считал отвращение универсальной эмоцией. Он ставил вопрос так: «Если мы считаем сенсорное отвращение частью базовой эмоциональной системы, почему бы не включить в нее голод, жажду, усталость?»[90] Это хороший вопрос, на который не так-то просто ответить. Можно с уверенностью утверждать, что разные люди находят отталкивающими разные вещи, и это ключевая черта отвращения.
Например, почти в каждой культуре найдется блюдо, которое представители других народов посчитают омерзительным. У шотландцев есть хаггис — овечий желудок, фаршированный толокном и другими ингредиентами — какими именно, вам лучше не знать.
В Швеции любят сюрстрёмминг — блюдо из сельди, которую не менее полугода ферментируют в банке. Запах, висящий в воздухе при открытии такой банки, — один из самых едких, что вы когда-либо почувствуете, поверьте мне. На Сардинии изготавливают знаменитый сыр касу марцу с живыми личинками (для дополнительной порции белка). Многие культуры и некоторые современные гуру альтернативной медицины прописывают в качестве лекарства мочу и фекалии, как человеческие, так и животных. В том, что касается отвращения, люди довольно странные. Притом друг от друга нас отличает не только то, что нас отталкивает, но и сами слова и концепции, которые мы используем, чтобы это описать.
Сыр касу марцу. Фото: Shardan, CC BY-SA 2.5
Не нужно зарываться глубоко в историю, чтобы увидеть, что отвращение не так универсально, как вы думаете. Английское слово disgust относится к той форме отвращения, о которой говорится в большинстве статей по психологии, во многом благодаря доминированию англоязычных журналов в научной среде. Такое отвращение в основном связано с тем, чтобы не смотреть, не трогать, не нюхать и не пробовать вещи на вкус, потому что это вызовет у вас тошноту. Столкнувшись с чем-то подобным, вы скорчите вполне конкретную гримасу, которую в психологии принято называть зевком. Вы и сейчас можете ее представить: сморщенный нос, насупленные брови, опущенные уголки губ.
Немецкое слово для омерзения, ekel, не всегда связано с чем-то вызывающим тошноту. В своем общем значении — «отстраниться или избежать чего-то неприятного» — в прошлом ekel могло быть вызвано, например, щекоткой. Французское dégoût тоже несколько отличается. Это чувство возникает от перенасыщения чем-то хорошим: когда вы съели чуть больше торта, чем следовало, когда кто-то переборщил с парфюмом или с украшениями. Оттенки значений разнятся в зависимости от языка и культуры. Мне кажется, защитная реакция отвращения, которая, например, не позволяет нам есть, нюхать или даже трогать гнилое яблоко, действительно существует. Но я также убежден, что эмоции — нечто куда большее, чем реакция на стимул.
Древние иудеи знали несколько слов, обозначавших разные типы отвращения, которые испытывал Яхве. Shaqats, или sheqets, было ближе всего к брезгливости, вызываемой современным отвращением. Именно его испытывал Яхве, когда люди ели мясо или даже касались нечистых животных, например моллюсков или свиней[91]. Еще одной разновидностью отвращения были родственные ненависти и омерзению toebah и taab. Их вызывали у Бога ритуально нечистые люди или предметы, а сами эмоции скорее напоминали активную неприязнь, чем физическое отвращение[92]. Хуже всего были волны страшного гнева и отвращения shiqquts и чуть более редкие gaal. Самое близкое к shiqquts чувство, которое мы можем испытывать сегодня, — реакция на тех, кто совершил непростительные преступления, например на педофилов: смесь омерзения и ярости. Яхве ощущал gaal, наблюдая вопиющее идолопоклонство — по тем временам самый страшный из грехов. Под этим подразумевалось не только поклонение кумирам или другим богам, но и почитание их в храме, доме Господа. Виновных в идолопоклонстве не спасало раскаяние; их казнили, чтобы очистить от них землю.
Вызвать в Яхве один из видов отвращения означало совершить грех и рискнуть благополучием четырех поколений своей семьи. Десять заповедей составляют лишь часть длинного списка вещей, вызывающих у Бога омерзение. Весь список охватывает первые пять книг Библии — Пятикнижие. Диапазон провинностей широк — от использования неточных мер и весов, поедания моллюсков и ношения одежды из двух разных материалов до желания присвоить принадлежащее другому, кражи и убийства. В основном древние иудейские тексты посвящены тому, что чувствовал Яхве по разным поводам. Однако, как я уже говорил, иногда они описывают, что чувствовали сами иудеи.
