Эммануэль. Римские каникулы - [35]

– А потом? – спрашивает она.

Сильвана соглашается. Теперь Эммануэль может отдаться новой игре. Она не может сосчитать число членов, которые составляют вокруг нее дрожащий венчик и которые держат большие грубые руки, настроенные весьма решительно. Они все разных размеров, разных объемов и разных цветов! Некоторые – тонкие и бледные, другие – массивные, у них круглые головки, похожие на луковицы, а некоторые напоминают снаряды. Эммануэль отклоняется и поднимает ноги настолько высоко, что почти касается окружающих ее членов.

Некоторые мужчины стоят на коленях между ног своих товарищей: они энергично мастурбируют. Прямо над Эммануэль располагается достоинство необычайной красоты. Она пытается увидеть лицо его обладателя, но ей это не удается.

Теперь, направленные на нее, детородные органы так близко, что Эммануэль пугается: а не упадут ли мужчины на нее в разгар удовольствия, не раздавят ли ее? Но соперники отталкивают друг друга плечами, и те, кто стоит на коленях, дотрагиваются своими членами до кожи Эммануэль. Она чувствует, как они касаются ее рук и бедер, подошв ступней, внутренней поверхности бедер, эти возбужденные пенисы готовы вот-вот лопнуть. И вдруг ее сердце переворачивается, и она тонет в оргазме, даже не пытаясь его обуздать.

И в тот же момент настоящий поток спермы изливается ей на груди, на колени, и она начинает кончать, как еще никогда с ней не случалось, корчась и крича во все горло. Она кричит обрывки фраз, зовет Сильвану, Марианну, Жана, требует спермы, еще спермы, всегда спермы. Эта мольба щедро вознаграждается, потому что после первых двух другие эякулируют почти одновременно, заливая ее вязкими струями. Она погружается в море спермы, судорожно переходя от одного оргазма к другому. Теперь мужчины переворачивают ее на спину, забрызгивая ей нижнюю часть спины, шею. Она купается в сперме с головы до ног, ни один сантиметр ее кожи не обойден вниманием. Ее таз поднимается и опускается, как в бешеных скачках, она отдает себя целиком изысканной смерти, ее рот заполнен ее же волосами.

– А теперь вы! – властно приказывает Сильвана.

Испугавшись, Эммануэль приподнимается на локте, отбрасывая в сторону волосы. Вокруг нее нет больше фаллического круга, но она окружена девушками, которые, улыбаясь, смотрят на нее.

Красивые головки опускаются ниже. Она чувствует, как по ней пробегает дюжина языков, которые лижут ее, пьют, слизывают сперму из всех ее самых потаенных уголков. Она чувствует, как в ее животе рождается гигантский смерч. Силы вновь оставляют ее. У нее нет времени, чтобы услышать Сильвану, которая с криком прогоняет вакханок:

– Достаточно, несчастные! Вы хотите ее убить?

Покрытая рубашкой, белой, как лилия, Эммануэль приходит в сознание. Она пьет из изящной керамической чашки теплое сухое вино. Она вновь заняла свое место рядом с князем. Амфитеатр восстановился, фермеры и их жены сидят парами, едят сыр и колбасу, тихо беседуют. Но постепенно шепот затихает, и лица обращаются в глубину помещения, откуда только что появилась цыганка, совершая свое триумфальное вступление.

Она одета в роскошное платье, вероятно из какого-то старого гардероба замка: этот наряд из зеленый парчи, расшитый золотой нитью. Черный инкрустированный корсаж покрывает белую льняную блузку. По ее голой руке проходит шрам от удара Марсии, но он едва заметен, вероятно из-за таинственной мази, секрет изготовления которой знают кочевники.

Она направляется вперед. На миг цыганка останавливается в центре полукруга и обращается к эскорту голых подростков, где княгиня Марсия, гордая в своем поражении, ждет, какую цену ей придется заплатить.

Склонившись к Эммануэль, князь, насмехаясь, говорит вполголоса:

– В первый раз я вижу Марсию проигравшей, и я надеюсь, что цыганка лишит ее желания начинать все сначала.

Князь находится в превосходном настроении. Он пьет и общается со своими подданными, положив руку на плечо Ореста, своего фаворита, а Гиза спокойно прислонилась к его коленям. Справа от него место не занято, а затем следуют Эммануэль и Сильвана. Последняя нервно курит.

Моана смотрит на княгиню: она уже не улыбается, ее глаза полны ненависти.

– Ягур! – зовет она.

Из глубины помещения выдвигается карлик, держа в руке чан, полный крема, который он перемешивает большой палкой.

– Громы небесные, – восклицает князь, – этот карлик делает первосортное масло!

Простым жестом, никого не касаясь, Моана отодвигает фермеров, сидящих в первом ряду, преодолевает препятствие, образованное скамейками, и садится рядом с князем, а тот любезно кланяется ей.

– Что ты решила? – спрашивает он достаточно фамильярно.

– А вы готовы сдержать свои обещания?

– Черт побери! – взрывается князь. – Не думаешь же ты, что мои слова, как листья на ветру?

– Тебе я верю, а вот другим – нет.

– Первого, кто откажется от своего обещания, я кастрирую своими собственными руками! – ревет князь.

– Ягур! – повторяет цыганка пронзительным голосом.

Карлик останавливается в середине полукруга и медленно поворачивается вокруг себя, демонстрируя всем, что его чан полон сливочного масла.

– Молнии небесные, – кричит князь, – но он же сделал это масло своим членом!