Эмили из Молодого Месяца. Восхождение - [36]

— Отлично? — растерянно повторила Эмили вслед за ним.

— Да. Это именно то, что тебе нужно. Таким путем ты научишься сдержанности и экономии художественных средств. Три года строго придерживайся голых фактов и посмотри, что ты можешь из них сделать. Оставь в покое царство воображения и строго ограничь себя описанием обычной жизни.

— Не существует никакой «обычной» жизни, — возразила Эмили.

Мистер Карпентер на несколько мгновений остановил пристальный взгляд на ее лице, а потом задумчиво сказал:

— Ты права... Но как ты об этом узнала? Удивительно! Ну, продолжай... продолжай... иди избранной тропой... и «благодари всех тех богов, какие есть»,[34] за то, что ты свободна и можешь идти ею.

— Кузен Джимми говорит, что человек, у которого тысячи предков, не волен поступать как хочет.

— А люди называют этого человека «дурачком»!— пробормотал мистер Карпентер. — Впрочем, твои предки, как кажется, не желали наложить на тебя какое-то проклятие. Они просто передали тебе по наследству желание стремиться к вершинам и не дадут покоя, если ты не будешь ставить себе высокие цели. Назови это как хочешь — честолюбием... высокими порывами... cacoëthes scribendi[35]. Человек, подстегиваемый... или соблазняемый таким желанием, вынужден продолжать взбираться все выше... чтобы наконец упасть... или...

— Достичь вершины!— закончила за него Эмили, гордо вскинув темноволосую головку.

— Аминь, — заключил мистер Карпентер.

В тот вечер Эмили написала стихотворение «Прощание с Молодым Месяцем» и окропила бумагу слезами. Она прочувствовала каждую его строчку. Хорошо, конечно, поехать учиться... но покинуть любимый Молодой Месяц! Все в Молодом Месяце было связано с ее жизнью, размышлениями, мечтами, было частью ее самой.

«Не только я люблю мою комнатку, деревья и холмы... они тоже любят меня», — думала она.

Ее маленький черный сундучок был уже упакован. Тетя Элизабет позаботилась о том, чтобы в нем было все необходимое, а тетя Лора и кузен Джимми о том, чтобы там было и кое-что лишнее. Тетя Лора шепнула Эмили, что та найдет в упакованных в сундучок туфельках пару черных кружевных чулок — даже Лора не расхрабрилась настолько, чтобы подарить племяннице шелковые чулки, — а кузен Джимми вручил Эмили три чистые записные книжки и вложенную в конверт пятидолларовую банкноту.

— Купи на них что захочешь, киска. Я дал бы десять, но Элизабет выдала мне авансом за следующий месяц только пять. Думаю, она что-то заподозрила.

— Можно мне потратить доллар на американские марки, если у меня будет возможность их купить? — озабоченным шепотом уточнила Эмили.

— Трать на что хочешь, — повторил верный кузен Джимми... хотя даже ему не было ясно, зачем могут понадобиться американские марки. Но, если у милой маленькой Эмили есть желание обзавестись американскими марками, она должна иметь возможность их получить.

Следующий день показался Эмили каким-то странным сном: самозабвенная трель птички в роще Надменного Джона, которую она услышала, проснувшись на рассвете. Бодрящая поездка в Шрузбури ранним сентябрьским утром, холодное приветствие тети Рут, несколько часов, проведенных в незнакомой школе, первое собрание учеников подготовительного класса, возвращение в дом тети Рут и ужин — все это, конечно же, должно было занять куда больше одного дня.

Дом тети Рут стоял в конце фешенебельного переулка, почти за городом. Эмили нашла этот дом, со всеми его разнообразными безвкусными украшениями, очень некрасивым. Но в Шрузбури резной белый карниз по краю крыши и эркерные окна считались последним криком моды. Здесь не было никакого сада — ничего, кроме аккуратного маленького газона; но кое-что все же радовало взгляд Эмили. Участок позади дома был засажен высокими стройными елями — самыми высокими, самыми прямыми, самыми стройными елями, какие ей только доводилось видеть, — и в зеленую даль уходили длинные просеки, полные летающих в воздухе легких осенних паутинок.

Тетя Элизабет провела весь этот день в Шрузбури, а после ужина уехала домой. Расставаясь с Эмили на пороге, она велела ей вести себя хорошо и во всем слушаться тетю Рут. Она не поцеловала Эмили, но ее тон был очень мягким — для тети Элизабет. У Эмили перехватило горло, и она задержалась на пороге, следя полными слез глазами, как исчезает из вида тетя Элизабет... тетя Элизабет, возвращающаяся в дорогой Молодой Месяц.

— Заходи в дом, — сказала тетя Рут, — и, пожалуйста, не хлопай дверью.

Да Эмили никогда не хлопала дверьми!

— Сейчас будем мыть посуду после ужина, — сообщила тетя Рут. — Потом ты всегда будешь делать это сама. Я покажу тебе, куда что класть. Надеюсь, Элизабет сказала тебе, что рассчитываю на помощь по хозяйству с твоей стороны — в благодарность за предоставленные тебе питание и жилье.

— Да, — односложно ответила Эмили.

Она была совсем не против выполнять любую работу по дому... но ей не понравился тон тети Рут.

— Разумеется, твое пребывание здесь будет означать для меня массу дополнительных расходов, — продолжила тетя Рут. — Но это только справедливо, что мы все внесем свой вклад в твое воспитание. Я думаю — и всегда думала, — что было бы гораздо лучше послать тебя в Шарлоттаунскую королевскую семинарию, чтобы ты получила учительскую лицензию.