Эмигрантка в стране магазинов - [6]

Не секрет, что залогом процветания гостиничного бизнеса является чистота помещений, а потому совсем неудивительно, что его руководство наистрожайшим образом следит за качеством работы уборщиц. Впрочем, у начальницы горничных отеля в Стране Магазинов, в котором я работала, не было совершенно никакой необходимости в том, чтобы дополнительно муштровать и запугивать своих подчиненных, так как эту функцию само по себе осуществляло ее странное и зловещее имя – Лилит. К слову сказать, в астрологии Лилит или, по-другому, Черная Луна, отвечает за развитие и максимальное проявление тех или иных пороков. Согласно утверждениям астрологов, в течение нескольких месяцев в году, когда Лилит правит небом, происходит резкое увеличение количества грабежей, убийств, насилия и т. д. И хотя никакого внешнего сходства с небесным светилом у начальницы отельных горничных и в помине не было, однако не исключено, что ее характер постоянно подпитывался от Черной Луны. Лицо у нашей начальницы было не круглой, а скорее трапециевидной формы, с кожей, напоминавшей крокодилью, из-за множества покрывающих ее оспенных рубцов, и всякий раз, когда Лилит приближала его на близкое расстояние, меня неминуемо обдавало леденящим холодом. По-видимому, она не понимала, что для разговора вполне достаточно сохранять дистанцию около метра. К тому же, приблизившись к собеседнику на расстояние пары сантиметров, Лилит начинала злобно и нахраписто шипеть, ни на секунду не отводя от его зрачков своего взгляда, как у лисицы из русской народной сказки, угрожавшей сдобному мучному изделию: «Колобок, колобок, я тебя съем!» Поначалу я старалась на это не реагировать, отвечая ей выдержанно и спокойно, иногда растягивая губы в доброжелательной улыбке. Впрочем, последнее очень скоро мне пришлось прекратить, поскольку ею это было интерпретировано как «лыбится, значит, хорошо живет», вследствие чего объем моей работы был увеличен в полтора раза. Собственно говоря, поэтому мне и пришлось уволиться из того отеля по собственному желанию. А следующим местом моей работы стала кухня одного из ресторанов.

* * *

К слову сказать, в тот краткий период работы уборщицей мне довелось познакомиться с самыми близкими друзьями мужа: Чуланщицей и ее супругом. Признаться, к тому времени я уже успела как следует соскучиться по дружескому общению с представительницами женского пола, а потому с радостью откликнулась на предложение своей второй половинки отправиться к ним в гости. Так перед моим взором предстала Чуланщица, впоследствии перечеркнувшая своим присутствием несколько лет моей жизни. Выглядела она не броско, но внушительно. В этой связи, уважаемые читатели, постарайтесь вообразить себе Плюшкина из гоголевских «Мертвых душ», но не в мужском обличье, а в виде чернявой, толстопопой молодой женщины, с очень грубыми чертами лица и характера. А почему я окрестила ее Чуланщицей? Да потому, что всю свою жизнь она работала на складах, к тому же указанная профессия как нельзя лучше сочеталась с ее внешним обликом и отражала ее внутреннее содержание. Помнится, когда мой муж представил нас друг другу, то Чуланщица перво-наперво обвела меня с ног до головы угрюмым ненавидящим взглядом и, не проронив ни слова, натужно засопела. В голове у меня промелькнуло: «О боже, что я ей плохого сделала?» Однако познакомившись с ней поближе, вскоре я поняла, что Чуланщица ненавидела не только меня, но и весь мир, то есть вообще все человечество. И хотя человечеству было на это наплевать, так как его никто не обязывал ходить каждые выходные в гости к Чуланщице, однако я этой проблемой оказалась не на шутку озадачена. Так уж вышло, что родственников у моего мужа не было и, в конечном итоге, это привело его к абсолютному зацикливанию на указанной семейной паре своих друзей, с которыми, как выяснилось позже, у меня не было абсолютно ничего общего. Тем не менее в последующие пару лет одной из моих обязанностей стало выполнять роль их верной и преданной подруги.

В принципе, не то чтобы у моего супруга не было никаких других друзей и знакомых – конечно же, они были, однако с Чуланщицей и ее мужем его связывало основное любимое хобби – занятие горными видами спорта. Собственно говоря, поэтому каждые выходные мы вчетвером, я со своим супругом и Чуланщица со своим, совершали экскурсии в горы. Поначалу мне это казалось непосильной физической нагрузкой. Ведь в Москве, как известно, из самых высоких гор только Воробьевы, а в Стране Магазинов практически сразу мне пришлось взбираться на возвышенности высотой в две тысячи метров, что на первых порах было тем еще испытанием на прочность. Правда, постепенно я освоилась, перестала пыхтеть, останавливаться каждые полчаса, чтобы перевести дух, и где-то через годик движение на свежем горном воздухе стало для меня одним из любимых занятий. Вот только, к сожалению, того же самого я не могла сказать о компании Чуланщицы и ее верного супруга. Моя новая подруга почти всегда молчала, бросая в мою сторону пронзительно-ненавидящие взгляды, а я, стараясь не придавать этому значения, пыталась вести с ней разговоры на разные темы, что оказалось не так-то просто… И хотя с темами, на которые можно было беседовать с Чуланщицей, я определилась не скоро, но зато сразу выяснила, о чем в ее присутствии нельзя было даже заикнуться, и список последних оказался довольно длинным. В частности, Чуланщицу до глубины души раздражало, когда кто-нибудь из нас заводил речь о достоинствах и положительных качествах посторонних людей, а также об искусстве, достижениях науки, новостях политического и экономического характера, о фольклорном содержимом других культур, разных видах спорта, прочитанных книгах, увиденных фильмах и о многом другом. В то же время Чуланщица положительно реагировала и даже в виде коротких фраз принимала участие в беседах, в которых речь заходила о том, что соседи действуют на нервы, сослуживцы по работе не такие приятные люди, какими казались при первом знакомстве, кто-то кому-то страшно завидует, все женщины друг с другом ссорятся на почве зависти и ревности, у кого-то напрочь отсутствует совесть и т. д. и т. п. Другими словами, она участвовала в разговоре лишь тогда, когда речь заходила о негативных характеристиках отдельно взятых личностей или когда критиковалось несовершенство человеческой природы вообще.