Эмблема печали - [2]

«Точно псих, — отметил продавец и вновь погрузился в свою книгу. — Безработный, наверное. По сути, несчастный человек… Инженер небось, по роже видно! Не моя головная боль! На каждого несчастного обращать внимание…»

2

Часы на здании почтамта показывали два часа пятнадцать минут. Продавец точно запомнил время. Он почти дочитал детектив и прикидывал, сладко потягиваясь внутри своего тесного ларька, когда пойти перекусить: теперь же или через полчасика. На следующий день, вызванный для дачи показаний, он сообщил вежливому, почти ласковому следователю, что нападение было совершенно неожиданным.

Бандиты окружили ларек мгновенно. Нападавших было четверо. Они подошли разом, остановились, вынули из-под одежды длинные резиновые дубинки, будто пародируя милицию из недочитанного детектива.

Сквозь стекло на продавца уставилась оскаленная квадратная физиономия. В глупой улыбке не хватало нижнего зуба. Продавец хотел захлопнуть окошечко, но не успел. Рожа отодвинулась, и в окошечко просунулась рука. В лоб продавцу уперся ствол. И молодой веселый голос сказал:

— Сиди тихо! Не дыши!

В отличие от пухлой физиономии наводчика, надолго застрявшей в памяти, лицо человека с пистолетом продавец разглядел плохо. Солнечный свет, отраженный в стеклах, почти не давал возможности его увидеть. Лицо было прикрыто высоко поднятым воротником куртки, только глаза весело сверкали из-под темных волос. По крайней мере, давая свои показания, продавец утверждал, что лица он не разглядел.

— Дернешься — я в тебе дырку просверлю, — сказал бандит. — А будешь хорошим мальчиком — в больницу поедешь и дальше будешь жить.

— Не убивайте, пожалуйста! — шепотом взмолился продавец. — Я студент! Я на первом курсе учусь… Не убивайте меня! Мне восемнадцать лет!..

Ощущая ледяное прикосновение металла между бровей, он попробовал поднять руки, хотя никто и не просил его об этом.

Разом дубинки обрушились на ларек. Солнечным фейерверком брызнуло стекло. Ствол отняли ото лба продавца, но тот так и остался сидеть с поднятыми руками, только зажмурился. Маленькая витрина осыпалась. Полетели во все стороны дешевые электронные часы, китайские плейеры, жвачки, конфеты из Сингапура, калькуляторы, упаковки с отечественной и немецкой пиротехникой, видеокассеты. Разлетающиеся с силой осколки резали лицо, шею. Погибший товар сыпался на пол и на колени. Все продолжалось не более трех минут.

— Поджигай! — крикнули рядом, и было слышно, как зашипел фитиль.

Тут же воздух внутри ларька стал густым и горьким. Теряя сознание, продавец все-таки открыл глаза, хотя и не опустил руки. Он держал их поднятыми столько, сколько хватило сил. Сквозь брызнувшие слезы он увидел, как один из нападавших пошарил по краю разбитой витрины и схватил красную пачку «Мальборо».

Грохнуло. Ноги продавца обдало жаром — это огонь добрался до пакета с «восходящей звездой». Зеленая ракета, вырвавшись, трижды отрикошетила внутри ларька, вылетела в стеклянную пробоину и погасла где-то далеко на мокром асфальте, в центре собирающейся толпы.

— Уходим, Коша! — донеслось откуда-то уже совсем издали.

Чиркнула спичка, задымилась сигарета. Продавцу запомнилась рука в коричневой перчатке, которая держала карманные часы. Свисала вниз серебряная цепочка.

— Рекорд поставили. Сто восемьдесят пять секунд, — сказал молодой веселый голос, и палец защелкнул крышечку часов. — Всех дел-то!

3

Сорок минут спустя серебряная лилия появилась уже в другом конце Москвы, в помещении Экспортстройбанка на Гагаринской площади. Туда вошел нищий. Он толкнул рукой в грязной нитяной перчатке огромную зеркальную дверь, вошел, подволакивая ногу, и сразу направился к одному из окошечек. На изодранном ватнике нищего с левой стороны красовался значок, точно такой же, как тот, что был приколот к плащу первого «бесплатного покупателя». Серебряная маленькая лилия на черном фоне, заключенная в прозрачный пластик.

Охранник у двери в этот момент отсутствовал, и никто оборванца не остановил. Народу в банке было не много. Жалкий вид нищего не мог вызвать у остальных клиентов ничего, кроме раздражения. Конечно, многим хотелось вышвырнуть его за пределы сверкающего чистотой банковского зала, но кому же охота время тратить, у всех свои проблемы.

Прошествовав, таким образом, никем не остановленный, к окошечку номер четыре, нищий наклонился и мокро покашлял, чтобы привлечь к себе внимание молоденькой кассирши. Выбор кассы был обусловлен лишь тем, что у остальных окошечек стояли люди, а это было свободно. Впрочем, так же как и в других окошечках, за стеклом рядом с миловидным женским личиком было размещено неприятное объявление:

«ОРГАНИЗАЦИИ И ЛИЦА, ПРОИЗВОДЯЩИЕ ПОКУПКУ ИЛИ ПРОДАЖУ НА СУММУ БОЛЕЕ ПЯТИ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ, ОБСЛУЖИВАЮТСЯ ВНЕ ОЧЕРЕДИ. В НАЛИЧИИ ИМЕЮТСЯ ТОЛЬКО СТОДОЛЛАРОВЫЕ КУПЮРЫ».

Внимательно ознакомившись с трафаретом, нищий еще раз покашлял и очень вежливо попросил:

— Девушка, выручи старика… — У него были бесцветные, давно пропитые глаза. Рука в нитяной перчатке просовывалась в окошечко ладонью вверх. Грязные пальцы дрожали. — Дай немного денег.

Почувствовав неприятный запах, молоденькая кассирша дернула головой, инстинктивно поправила шелковую белую кофточку на груди и одарила клиента самым презрительным взглядом, какой позволяли ее красивые голубые глаза.