Элвис Пресли: Реванш Юга - [12]

Радушный прием со стороны Глэдис и безупречная чистота, которую она поддерживала в доме, а также невероятная учтивость Элвиса произвели благоприятное впечатление на миссис Ричардсон, рекомендовавшую предоставить Пресли квартиру за умеренную плату в Лодердейл Кортс. В 1934 году социальная жилищная политика в США существенно продвинулась вперед в связи с принятием общегосударственного закона о жилье — одного из основополагающих документов политики «нового договора» Франклина Рузвельта. Благодаря этому закону по всей стране началось строительство недорогих домов, зачисленных на баланс муниципалитетов: в Мемфисе такими кварталами стали Дикси Хоумс из 685 квартир и Лодердейл Кортс из 449.

Лодердейл Кортс выходил на Винчестер-авеню напротив больницы Святого Иосифа на северо-восточной окраине центра. На фотографии того времени виден большой трапециевидный четырехугольник, пересеченный широким проспектом, от которого отходят лучи аллей с лужайками по бокам, ведущих к кирпичным домам кубической формы в три-четыре этажа. Выглядит все это не роскошно, но здесь самые скромные семьи могли жить в пристойных условиях и за плату, соответствующую их возможностям; особенно разительный контраст Кортс составлял с соседними негритянскими трущобами.

Предоставление жилья в таком микрорайоне, как Кортс, было вехой на пути продвижения по социальной лестнице, как подчеркивалось в лозунге Жилищной службы Мемфиса: «Из трущоб — в социальные дома в ожидании доступа к собственности». На исходе сороковых годов понятие собственности заместило собой понятие свободы в уточненном варианте американской мечты.

Даже не подозревая, что через восемь лет они поселятся в самом большом доме в городе, 20 сентября Пресли с восторгом переехали в новую квартиру № 328: после того как они несколько месяцев жили друг у друга на голове в однокомнатной квартирушке на Поплар-стрит, новое жилье показалось им почти огромным. Социальные службы назначили цену в 35 долларов — это была четверть их доходов, однако за ту же плату, которую Вернон вносил до сих пор, они теперь получали в свое распоряжение две спальни, гостиную, кухню и ванную. Подлинный комфорт, но с поправкой на кое-какие недочеты, накопившиеся за одиннадцать лет после постройки микрорайона: «Стена в ванной потрескалась, краска облупилась, в одной из спален сломаны жалюзи, дверца духовки не закрывается, один кран сломан, ножку буфета надо починить».

В домовой карточке Пресли на момент переезда появляется номер телефона: к 1949 году телефон был в Мемфисе у 140 тысяч семей (их число за три года увеличилось на 67 процентов), но семья Элвиса к ним не принадлежала, указанный номер — наверняка номер сторожа или соседа. В Кортс не хватало атмосферы взаимопомощи, царившей в Восточном Тьюпело. Большинство жильцов были, как и они сами, «белой беднотой» из Миссисипи, и Глэдис очень обрадовалась, встретив в новом квартале семейство преподобного Денсона. Общительный характер позволил ей быстро обзавестись подругами, с которыми она обсуждала повседневные дела, участвовала во встречах для домохозяек и говорила о своем подрастающем сыне, не забывая и о Джессе Гароне — эта мысль никогда не выходила у нее из головы.

Будучи более сдержанным по характеру, Вернон мало общался с соседями, однако он больше всех выиграл от переезда в Лодердейл Кортс: отсюда ему было ближе добираться до работы в «Юнайтед Пейнт Компани», где он зарабатывал 83 цента в час, фасуя банки с краской по коробкам, которые потом развозили по всей округе. Элвис же ходил пешком один километр в школу Хьюмза на Манассас-авеню. Родители записали его туда через два дня после приезда в Мемфис.

Утром 8 ноября 1948 года Элвис настоял, чтобы отец пошел вместе с ним в школу и записал его в восьмой класс. В школе Хьюмза было тысяча шестьсот учеников — больше населения всего Восточного Тьюпело, это был целый город посреди рабочего квартала, и Элвис чувствовал себя тем более потерянным, что прибыл туда в середине учебного года. Едва Вернон вернулся домой, как следом явился и сын, понурив голову. В виде исключения родители разрешили ему пропустить этот школьный день, но дали понять, что ему уже скоро четырнадцать, пора бы и образумиться.

Застенчивость Элвиса, культивируемая властностью матери, существенно осложняла ему жизнь в первые годы в Мемфисе. Он уже знал город, потому что несколько раз бывал там с родителями, даже в раннем детстве, когда его двоюродный дед Ноа возил туда всю семью на выходные в школьном автобусе, который был записан на его имя. Оживленное движение, бетон и неоновые огни были ему не в новинку, но относительно обезличенные отношения между людьми в большом городе тяжело давили на психику чересчур опекаемого подростка.

С 1948 года и до получения документа о среднем образовании пятью годами позже он продолжал учиться, не выделяясь ничем, кроме «доброты и желания сделать хорошо», по словам мисс Джонсон, его классного руководителя в девятом классе. Удовлетворительные оценки по математике и по музыке, хорошие — по правописанию и истории. Элвис был из тех учеников, которые растворяются в среде и имена которых позже, рассматривая старые групповые фотографии, никак не можешь вспомнить.