Элоиза и Абеляр - [87]

Вместе со многими другими людьми (паломниками, путниками, бродягами всякого рода, — всеми, кого летом дороги зовут в путь) Абеляр вошел в монастырскую гостиницу и назвал свое имя; оно произвело большое впечатление, началась какая-то суета и беготня в монастыре. Неужели с ним обойдутся как с осужденным, отверженным Церковью? Но думать подобным образом могли бы те, кто плохо знал правила клюнийского гостеприимства! Просто, услышав столь славное имя, монахи сочли, что следует известить о подобном посетителе самого аббата, Петра Достопочтенного.

Петр Достопочтенный — а его дела ордена часто призывали за пределы главного монастыря — в тот момент как раз находился в Клюни. Имя посетителя, произнесенное прибежавшими монахами, многое ему сказало: он знал, что это имя прославленного философа и теолога, обвиненного в ереси, а тот факт, что носитель этого имени находится у ворот его обители, еще и означал, что настоятель сейчас самолично получает ответ на два письма, посланных этому философу двадцать лет назад, после Суассонского собора. Наконец пробил час, которого Петр Достопочтенный, по его собственным словам, ожидал с «пылким терпением»; «я приму вас как сына», — написал он тогда Абеляру, и вот теперь настал час сдержать свое обещание, от которого Петр Достопочтенный никогда не отрекался.

Именно это Петр Достопочтенный и сделал, причем проявив несравненный такт. Каково было поведение настоятеля в сложившихся обстоятельствах, легко понять из тех писем, что он отправил тогда и в которых он описывал события, развернувшиеся в Клюни. Собственно, тогда монастырь этот стал центром истории Абеляра и всего, что было с ней связано. Ни единым словом не напоминал он о прошлом, нет там ни строчки, в которой можно было бы ощутить не то чтобы осуждение и порицание, но хотя бы укоризну или недоверие. «Недавно в Клюни прибыл магистр Пьер, следовавший из Франции; мы спросили его, куда он направляется. Он ответствовал нам, что, измученный гонениями и обидами со стороны людей, желавших представить его еретиком, чего он ужасно страшился и от чего приходил в ужас, обратился он с призывом о помощи и защите к папе римскому. Мы одобрили его намерения и посоветовали поспешить укрыться в убежище, известном всем нам». Принять, выслушать, приободрить— такова была линия поведения настоятеля Клюни. Кстати, вовсе не случайно Петр Достопочтенный в глазах современников был воплощением доброжелательства и благорасположения к людям. Без сомнения, его поставили в известность о том, что произошло в Сансе; быть может, он даже был в числе участников собора… Но всего лишь беглый взгляд позволил ему оценить меру одиночества Абеляра, а также понять и то, насколько плачевно физическое и моральное состояние монаха, постучавшего в ворота его обители. Петр Достопочтенный понял, что Абеляр прежде всего и более всего нуждается в том, чтобы его выслушали. И аббат Клюни слушал Абеляра, в чем-то его одобрял, в чем-то с ним соглашался, в чем-то поддерживал и старался приободрить. Он, правда, к словам ободрения прибавил один совет: пусть Абеляр немного, всего несколько дней, передохнет в Клюни, а он тем временем отправит к папе римскому гонцов с тем, чтобы известить наместника Господа на земле о пребывании Абеляра в обители.

Позволив себя убедить в том, что отдых пойдет ему на пользу, Абеляр внезапно ощутил, что буквально падает под грузом неимоверной усталости, под гнетом нервного напряжения, тяготившего его на протяжении нескольких предыдущих недель, под тяжестью переживаний и вообще целой жизни, исполненной изнуряющих испытаний; вдруг он почувствовал, что неведомая энергия, не позволявшая ему сдаваться, покинула его, как и упорное нежелание признавать жестокую правду, что понуждало его продолжать путь. А правда действительно была жестока: путь, который ему предстояло еще проделать, был слишком далек и долог, и у него уже не осталось сил преодолеть все его тяготы… Самое же главное состояло в том, что Абеляр вдруг осознал всю бесполезность предпринятого путешествия, всю тщету своих воззваний к папе — понтифик либо не ответит на его призыв о помощи, либо ответит отказом.

Петр Достопочтенный внес особый вклад в литургию Западной Церкви: он стал первым отмечать у себя в обители праздник Преображения Господня, который Восточная Церковь праздновала ежегодно 6 (19) августа с большой пышностью на протяжении нескольких столетий; он сам составил описание торжественного богослужения, очень красивого и возвышенного, совершаемого в этот день. Наилучший способ охарактеризовать этого человека — значит признать, что он обладал некоей таинственной силой, способствовавшей своего рода преображению тех, кто входил с ним в общение. Надо вспомнить о том, что некогда он сам «столкнулся» с Бернаром Клервоским в жестоком противостоянии, и полемика между ними, то есть между клюнийцами и цистерцианцами, в свое время привлекла всеобщее внимание, а также оставила определенный след в истории Церкви. Отметив тот факт, что между двумя монашескими орденами существовало нечто вроде соперничества, Петр Достопочтенный предложил принять меры, дабы разрешить сей конфликт; по его мнению, следовало братии двух орденов лучше знать друг друга, а для этого надлежало приезжать из одной обители в другую и подолгу жить среди монахов другого ордена; и так повелось, что с благословения Петра Достопочтенного приоры Клюнийского ордена ежегодно проводили в цистерцианских монастырях некоторое время, а цистерцианцы поселялись в Клюни.