Элоиза - [2]

- Да?

- Это Ваше имя, правда?

- И почему Ваши отец и мать решили Вас так называть?

- Я не знаю, мои родители умерли во время Великой чумы 1100 года, только я осталась жива... а я была слишком мала, еще в колыбели. Не самый удачный возраст для вопросов. Мой дядя-аббат, воспитавший меня, на подобные вопросы отвечал лишь ворчанием... Воспоминания о моих родителях его беспокоят, он их не слишком любил.

- А знаете ли Вы, - спросил он, - что Элоизой звали знаменитую астурийскую королеву, которая влюбилась в своего брата, не зная о его происхождении?

- В своего брата? Как же это случилось?

- Она считала, что этот юноша был мавром.

- Мавром? Как такое возможно?

- Ребенком он был взят в плен во время разграбления Леона и продан в рабство Абу-Терифу, визирю из Кордовы. Этот Абу-Териф содержал его в своем доме, дал ему хорошее мавританское образование. Более того, у мальчика были густые кудрявые черные волосы и золотистый цвет лица, как у его бабушки, что родилась в Малаге... Так что когда Элоиза встретила его и услышала, что он говорит по-арабски, увидела серьгу, свисающую из мочки его уха, она и подумать мне могла, что это христианское дитя.

- И как же она его полюбила? Чем все кончилось?

Абеляр, первый лектор, великий магистр богословия, улыбнувшись, встал, жестом пригласил меня следовать за ним и, направившись в монастырь, начал рассказывать чудесную историю о прекрасной королеве, носившей мое имя.

Каким же он был великолепным рассказчиком! Лучше всех певцов, которых мне довелось слушать на площадях и свадебных пирах: точные паузы... изменения тона и невероятные ускорения... понижение до шепота, а потом внезапный крик... Он сопровождал свой рассказ движениями всего тела: вот он на лошади... вот на корабле... влез на мачту с множеством парусов и меня заставил подняться на то же судно... и мы вместе плыли по морям, гонимые сильным ветром. В его рассказе я ехала на верблюде в большом трепещущем на ветру паланкине под желтым зонтиком в серебряной бахроме. И восседала на красном с золотом троне... спала в объятиях мужчины, рыцаря, до самых глаз укрытого стальной броней, ни на секунду не задумавшись, что подвергаю опасности свое целомудрие...

Два первых часа занятия пролетели незаметно. В конце истории я бросилась аплодировать. Боже, я, должно быть, сошла с ума, раз сделала это!

Но этот Абеляр не дал мне отдышаться. Он вытащил с полки Ветхий Завет, почти погребенный под десятком других священных текстов, хлопнул его на стол и протер тряпкой, чтобы избавиться от толстого слоя пыли.

Следующие два часа мы обсуждали происхождение человека и Библию. Я говорю «мы обсуждали», потому что особенностью его преподавания была невероятная способность к совместным действиям... Он путает тебя парадоксами, ты отбиваешься, пытаешься спорить, сердишься... а он показывает тебе, что вопреки всем законам есть другая правда – и еще третья; что любое правило может оказаться бессмысленным, а любое безумие – правильным.

Он раскрыл на кафедре старую Библию, написанную на греческом с небольшими вкраплениями арамейского. Вместе мы начали читать некоторые отрывки. Там были пассажи, которых я не понимала, абсурдные, невозможные.

Странно, что дядя никогда не читал их мне, что я никогда не слышала проповедников, говорящих об этом с амвона, призывая хранить моральные устои.

Особенно меня растрогала одна глава: та, в которой рассказывается о создании двуполых близнецов.

Ах, вы об этом ничего не знаете? Как мне это нравится! Ну, более или менее история такова: в начале мира мужчина и женщина были созданы вместе, как бы внутри одного стручка. Всегда, днем​​ и ночью, прижимались они друг к другу, лицом к лицу. И невозможно было разорвать их объятия, чтобы они тут же не взорвались воплями боли, рыданиями и душераздирающими стенаниями.

Тогда бегали они туда-сюда в отчаянных поисках пары, а когда находили, снова обнимались,визжа отрадости, и не прекращали поцелуи свои и ласки, валяясь в траве. Передвигались близнецы невероятными скачками – куда веселее прыжков в мешках.

Их движения казались безудержными, четыре руки и четыре ноги судорожно дергались, смешные и растопыренные.

Странные животные, не заботящиеся ни о чем другом, кроме объятий и ласк. Они даже дышали вместе, рот в рот, в едином ритме, и сердца их пульсировали в такт.

Разумеется, эти вертуны были крайне неловки в движениях и могли чего-то достичь лишь ценой огромных усилий. Даже пропитание им приходилось добывать с большим трудом. Были они ленивы и совершенно лишены всякого желания что-либо создавать, не потрудились даже изготовить себе одежду или хижину. А из-за того, что они были склеены друг с другом, им неудобно было молиться, славя Господа.

Господь, чья божественная сущность только и поддерживается хвалами в его честь, решил, что это плохо, и раздраженно воскликнул: «Я сделал их плохо. Эти два существа мне не удались. Они думают только о своей любви, а любви к своему создателю в них нет ни на один вздох». Потом добавил: «Решим проблему просто: как я создал их, так и уничтожу!»

И стало посему: Господь рассеял над этими прототипами сонную пыльцу, и те мгновенно заснули. Тогда позвал он ангела и отдал приказ, чтобы между каждой парой прошло лезвие меча, разрезав их сверху вниз, не причинив, однако, им вреда, устранив лишь невидимые узы, что связывали их так крепко.