Эльмолин - [21]

Нет! кричали картины. Это все ничто. Смотри на нас: мы — благороднейшее искусство всех времен! Мы созданы сотни лет назад художниками холодного севера и жаркого юга. Наша родина — Италия и Фландрия. Подойди, побудь с нами.

А мы летаем! ликовали шторы из воздушной ткани. Ветер играет нами! Подойди поближе!

Брось ты эти занавески, солидно сказали кресла. Мы тебя приглашаем. Садись, погрузись в мягкий зеленый бархат, помечтай, поспи или подсчитай, сколько ты сегодня приобрела вещей.

В одном из этих кресел отдыхал отец Гауни. Он курил трубку и, несмотря на то, что рядом с ним стоял красивый светильник кованого железа, не читал ни книги ни газеты.

Сибилла стояла босиком на мягком персидском ковре. Ее ступни приятно утопали в длинных волокнах. Ковер был расписан странными ползучими растениями, геометрическими фигурами, птицами, беспорядочными линиями. Сибилла не могла на них наглядеться. Но что это? Ползучие усы растений медленно превращались у нее на глазах в водные потоки, геометрические фигуры — в озера. Под ногами стало холодно и сыро.

Сибилла в замешательстве шагнула в сторону, но оказалась на жесткой неровной почве. Теперь ей в ступни вонзились мелкие камешки и осока.

Госпожа Фанглингер пригласила ее к столу и начала мило расспрашивать. Сибилла была рада сесть на стул: теперь она могла поднять ноги и таким образом незаметно спастись от противной сырости, и никто этого не заметит.

Когда перед ней оказалось блюдо со сластями, Сибилла решила еще раз потрогать ковер под столом. Она вытянула ступню и кончиками пальцев потрогала высокий ворс. Теперь ощущение было таким, будто она просто ступила в лужу. Она ошеломленно вскочила и, отбежав к стене, встала на полосу паркета. Она смотрела огромными глазами, как ползучие растения сплетались вместе, образуя реки. Местами потоки выходили из берегов, сливались с лужами и болотами. Вокруг болот повсюду рос старый желтый камыш. Большая река, медленно расширяясь, протекала мимо Сибиллы. Гауни и его родители оказались по другую сторону реки. Сначала они просто стояли, потом с самодовольным видом подошли к невысокому холму и уселись там на большой чемодан, разбухший от драгоценностей. Вода прибывала и устремлялась к Сибилле. Вот она перекинулась через линию берега и угрожающе подступила к ее ногам. Сибилла готова была кричать! Она вскинула руки, ища помощи. Если бы здесь был мост! Птицы, сидевшие на берегу, были смыты потоком и из последних сил били крыльями по воде. Где же мост, сходни…?

Но через эту реку не было моста.

Медленно исчезала эта картина. Река съежилась. пересохла, над ней снова протянулись, переплетаясь, усики ползучих растений. Птицы спокойно расселись на ковре строго в тех местах, где их выткали. Все было сухо. Теперь Сибилла снова ощутила необычайно приятный запах.

«Извините, пожалуйста», сказала Сибилла и уселась, слегка побледневшая, на свое место.

«Ты, наверное, хочешь рассмотреть весь ковер?» господин Фанглингер улыбнулся.«Это чрезвычайно дорогая, редкостная и старая вещь. Но в прекрасном состоянии. Это иранский ковер ручной работы. Птицы в цветочном орнаменте. Здесь имеется множество символов, которые в наше время встречаются крайне редко. Все эксперты сходят с ума от этого ковра, музеи готовы его купить. Но мы не отдаем».

«Да», сказала Сибилла, «то есть, нет».

При этом она подумала: Интересно, кто мог видеть этот ковер здесь, в квартире, куда можно попасть только по приставной лестнице? Наверное, одна я.

«Итак, ты и есть маленькая Сибилла», улыбнулся господин Фанглингер.

«Сибилла. Но не такая уж маленькая».

«Извини», миролюбиво сказал господин Фанглингер», ты, конечно, уже большая девочка».

Сибилла кивнула, поскольку была с этим согласна.

Но сосредоточиться на разговоре было очень трудно, потому что ее взгляд постоянно скользил по стенам. Она рассматривала дорогую мебель и сожалела, что у них дома нет таких ценностей. Но потом ей вспомнились многочисленные букеты, которые стояли у них на каждом столе, в каждом углу. И сожаление исчезло. Она еще раз внимательно огляделась: нет, ни одного букета. Если, конечно, не считать нескольких искусственных цветов из вощеного шелка, которые красовались в резной деревянной вазе.

«Как твои дела?» поинтересовалась мама Гауни и подвинула к ней поближе тарелку со сластями.

Такое внезапное внимание к ее персоне удивило Сибиллу. Нет, больше того: возмутило! Вот живут они в этом доме уже год, если не больше, и почему–то именно сегодня родителям Гауни пришло на ум позаботиться о ее самочувствии. «Как мои дела?» спросила Сибилла. «Хорошо».

«Я имею в виду, не нужен ли тебе врач», продолжала госпожа Фанглингер. «Мы знаем прекрасного врача».

«А почему вы думаете, что мне нужен врач?» Сибилла еле сдерживала свое возмущение. Она была готова даже нагрубить! Но старалась остаться вежливой и спокойной. Очевидно, она совершенно забыла о том, что сегодня дважды упала с ивы. Так что вопрос о враче имел под собой основания.

«Я полагаю, потому», включился в разговор господин Фанглингер, «что ты сегодня… хм–хм… мне кажется, упала или что–то вроде того».

Тут Сибилла совершенно забыла о своем хорошем воспитании.