Элмет - [66]

Я продолжал идти следом за ней. Два человека шли по бокам от нас, а третий был впереди, задавая направление.

Мы уже почти достигли крыльца. Роща находилась справа от меня, за ней была гряда холмов с перелесками, а далее тянулись поля.

— Дэниел, беги! — заорала Кэти, раздраженная тем, что я не реагирую на ее команды.

Я даже не дернулся. Конвоир хмыкнул, а потом внезапным движением заломил ей руки за спину под столь жутким углом, что только плечи и локти очень гибкой, тоненькой девушки могли такое выдержать.

Как раз для Кэти это было еще терпимо, хоть и не безболезненно. Она издала стон, однако не вскрикнула.

— Не будь конченой дурой, цыпочка, — сказал державший ее мужчина.

Одновременно меня толчком в спину отправили вперед через проем, в котором ранее стояла наша дверь. Все трое были взрослыми крепкими мужчинами, получавшими деньги за причинение страданий другим людям. И они демонстрировали свою крутизну. Толчок был вполсилы, но и от него у меня перехватило дыхание.

Из прихожей мы прошли в кухню. Под ногами хрустели осколки стекла. Окна были разбиты, шкафы распахнуты, а их содержимое разбросано по полу. Оба стула, которые я с любовью и тщанием сделал своими руками под папиным присмотром, были сломаны. Наспех отрубленные ножки кухонного стола валялись в разных концах комнаты. А столешница — капитальная, из длинных и толстых дубовых досок — исчезла.

Нас тащили чуть ли не волоком. По прибытии сюда они стали действовать гораздо жестче и грубее, чем до этого. Развели нас в стороны и держали крепче некуда. Один из этих типов проделал со мной то же, что его приятель сделал с Кэти: рывком заломил мои костлявые руки, сведя локти за спиной. Я был молод, худ и гибок под стать сестре, но от боли это не спасало. Болели плечи, болели сдавленные ребра и кожа на локтевом сгибе, которую он защемил своими клешнями. Я тихонечко поскуливал.

А вот Кэти, похоже, успела оправиться и дышала все глубже по мере того, как ее тело приспосабливалось к дискомфортной позе.

Меж тем комнату заполняли новые люди. Они обменивались хлопками по плечам, кивками и отрывистыми фразами. Меня и Кэти оттянули к боковым стенам, при этом не ослабляя хватку.

Внезапно наступила тишина.

В помещение, в нашу кухню, вошел Прайс. Вошел с таким видом, словно это место было его собственностью. Его приемной. Его мастерской. Его кабинетом для деловых встреч. Словно мы были всего лишь пауками, ползущими по стенам. Слизнями на оконном стекле, заглядывающими внутрь.

Его лицо осунулось, щеки ввалились. Зато теперь оно не было таким бесстрастным, как прежде. Лицо человека, чей сын был задушен в лесу пару ночей назад.

Том Прайс, старший из его отпрысков, шел следом за отцом. Смесь ужаса и злорадства прочиталась в его взгляде, когда он увидел мою сестру и меня, скрюченных руками наемников.

Отец и сын прошли в дальний угол комнаты. Мистер Прайс на нас не посмотрел ни разу. Даже мельком. Его взор блуждал поверх нас и поверх голов остальных. Крепко сжатые челюсти должны были изображать хладнокровную решимость.

По обе стороны комнаты людей набилось полно; они сидели на чем попало, теснились в углах и вдоль стен. Однако стена у двери оставалась свободной — и не случайно, судя по тому, что вновь входящие пристраивались где придется, но только не там.

Пауза тянулась. Ее держал Прайс. Само его присутствие вгоняло подчиненных в безмолвный трепет. А он продолжал водить взглядом поверх голов.

Но вот снаружи донесся стон. И тишина сразу стала еще более глубокой. Стон услышали все. За ним последовал краткий мучительный рев. И звук чего-то перемещаемого волоком. И голоса людей, занятых этим перемещением:

— Толкай. Толкай. Я его направляю.

Было трудно разобрать слова, приглушаемые двумя запертыми дверями и шумом ветра снаружи.

— Черт, угол застрял в этой куче.

Ответ другого человека нас не достиг, унесенный резким порывом ветра. Они продолжали тащить неизвестно что. Шаг за шагом. Толкали и тянули. Слышались скрежет и стук. Все глаза нацелились на дверь. Вновь раздался стон. Отчетливый стон и узнаваемый тембр голоса.

И тут я не смог удержаться. Я позвал его.

— Папа! Папа! — закричал я.

— Кто-нибудь, заткните пасть этому мальцу, — буркнул из угла Прайс. Он не повернул головы. Он и губами-то почти не шевелил, подавая команду.

Державший меня гад высвободил одну руку, сжал ее в кулак и сбоку врезал мне в челюсть. Я почувствовал вкус крови и нащупал языком что-то шаткое. Потом он хорошенько меня встряхнул и завернул мои руки так, что я сложился пополам и рухнул на колени.

Я задыхался от боли. Я ворочал языком выбитый коренной зуб. Я булькал кровью. И опять занимался зубом. Меня почему-то особо заинтересовал этот объект у меня во рту, и я исследовал кончиком языка все неровности его верхней части, а также мягкую, развороченную десну под ним.

Дверь медленно отворялась. Вот-вот должен был показаться тот, кто тянул груз, двигаясь спиной вперед.

Я же сконцентрировался на поисках во рту места, из которого текла кровь. Я шевелил языком свой зуб. Я был рад возможности отвлечься от происходящего перед моими глазами.

А человек, тянувший груз, уже был внутри комнаты и пятился дальше. Ему помогали еще трое. Общими усилиями они волокли широкую доску, в которой я опознал крышку от нашего дубового кухонного стола. Тут же вспомнились его наспех отрубленные и брошенные где попало ножки. Теперь обрубки под столешницей использовались грузчиками для удобства захвата.