Элмет - [29]

— Ну а какой, по-твоему, прок во всем, что мы тут делаем? — сказала Кэти. — Мы могли бы жить в городе, где Папа нашел бы работу, могли бы покупать продукты в супермаркете, как делают все остальные. Ходить в школу, завести друзей и все такое. По идее, ты мог бы сразу спросить, почему мы ведем себя так, а не иначе.

Том рассмеялся. Я понял, что он так сделает, еще до первого смешка.

— Ты права, лучше сразу спросить об этом. И я спрашиваю: почему вы живете здесь, посреди нашего леса?

Кэти открыла было рот, но тут раздался голос младшего из братьев, Чарли, до той поры хранившего молчание.

— Том, — сказал он, — нам сейчас ни к чему эти разборки. Не будь идиотом.

Тома, похоже, сильно удивило вмешательство брата, но он ничего не сказал ему в ответ и не продолжил разговор с Кэти. Вместо этого он вновь обратился ко мне. Начал расспрашивать о роще. О том, какие тут виды деревьев, какого они возраста. Спросил, почему наш Папа выбрал именно это место. Спросил, сколько времени ушло на расчистку участка и на строительство дома. Спросил о нашей маме. Спросил, учились ли мы в школе. Спросил, как долго мы собираемся тут оставаться.

Я всячески уходил от прямых ответов, и под конец он снова начал раздражаться.

— Мне просто хочется узнать про вашу жизнь, и все. Признайтесь, это ведь необычно: поселиться в таком месте. И жить так, как живете вы.

Я огляделся по сторонам. Кэти уже вернулась к своей работе: ее пальцы ловко выдергивали утиные перья. Она как будто полностью сосредоточилась на этом занятии, ощипывая тушку с безмолвным фанатизмом средневекового флагелланта, бичующего собственную плоть. Но даже при возросшем темпе работы она не пускала кровь, повреждая утиную кожу. Она также не забывала смачивать птицу водой (правда, уже остывшей) и повторно проходить по уже выщипанным местам, удаляя пеньки и остаточный пух.

Я постарался наилучшим образом ответить этому долговязому умнику:

— Папа считает, что нам надо научиться выживать, располагая лишь тем, что мы сами можем изготовить или найти. Только и всего. Мы просто хотим, чтобы нас оставили в покое.

— То есть вы не хотите подружиться со мной и Чарли? Ты слышал это, Чарли?

Чарли был более сдержанным, чем его брат. Возможно, и более вдумчивым.

— Да, — промолвил он. — Очень жаль.

Том взглянул на брата, потом на Кэти и наконец на меня. Ему уже начал надоедать этот разговор, и он предложил нам вернуться в дом, где тем временем их отец общался с нашим. Том и Чарли тотчас направились в ту сторону, и я счел за лучшее поступить так же. Кэти шагала рядом со мной. Ощипанная утка, пухлая и гладкая, покачивалась в ее руке.

Вслед за рослыми братьями мы вошли в кухню. Напряжение внутри было велико. Папа и мистер Прайс сидели друг против друга за выскобленным столом. Мы вчетвером замялись у двери, однако беседа уже и так подошла к концу — оба со скрипом отодвинули назад стулья и встали лицом к лицу. Папа был настоящим гигантом, на добрый фут возвышаясь над Прайсом, который, однако, не выглядел подавленным.

Прайс протянул Папе правую руку:

— Надеюсь, ты подумаешь над моими словами, Джон.

Несколько секунд Папа не реагировал, прижимая обе руки к бокам, но затем все же ответил на рукопожатие. Лицо его было бесстрастным.

Прайсы покинули дом и двинулись к своему «лендроверу». Папа приблизил лицо к мутноватому кухонному окну, наблюдая за их отъездом. Он продолжал следить за движением машины по грунтовке до поворота и далее, пока она совсем не скрылась из виду.

Папа вложил кулак правой руки в ладонь левой и помассировал костяшки, затвердевшие из-за множества травм и отложения солей, как и грубая кожа, туго обтянувшая суставы и промежутки между ними. Потом стал рассеянно теребить большой палец левой руки, покрытый мелкими шрамами, вряд ли ощущая эти прикосновения: нервные окончания там почти отмерли после бесчисленных ударов. Впрочем, он и не пытался что-либо ощутить, делая это просто по привычке.

Мы глядели на потерянного человека, нашего отца, который как будто забыл о нашем присутствии, машинально потирая кулаки и погружаясь в свои мысли.

Но через некоторое время он к нам вернулся:

— Подкинь в печь дров, Дэниел. Нужно снова прогреть комнату.

Я выскользнул в прихожую, где на соломенных подстилках сидели собаки. Завидев меня, они вскочили, стали тыкаться носами и лизать мою руку, пытавшуюся их погладить. А когда я положил ладонь на голову Бекки, она задрала морду в попытке перехватить меня сбоку над запястьем, подтолкнуть руку вниз и снова достать ее своим языком. Но я увел руку под ее нижнюю челюсть и добрался до затылка с другой стороны, а она повторила свой маневр, и, таким образом, моя ладонь и собачья морда совершили несколько круговых движений.

Наконец я прервал эту игру и пробрался в угол за их подстилками, где были сложены поленья. На кухню я вернулся в сопровождении собак, которые тут же принялись радостно прыгать на Папу и Кэти, пока я возился у печи. А Папа меж тем продолжал говорить.

— Вы знаете, почему я построил наш дом именно здесь? — спросил он.

Я посмотрел на Кэти. Она помедлила с ответом.

— Мы думали, ты купил эту землю у странников или она досталась тебе как приз после боя.