Эллинистический мир - [72]

Искусство также менялось. Конечно, не монументальное: тип храма остался финикийским, и только позже на скульптурные украшения начали влиять греческие образцы. Но религиозная и погребальная скульптура эллинизировалась. Стелы тофетов (святилища, в которых приносили в жертву детей) повторяют формы маленьких храмов с фронтоном, акротерием, антаблементом, ионическими колоннами. Появились греческие религиозные символы и элементы декора (Гермес, Сатир, кратер, растительный орнамент). Саркофаги, найденные в некрополе в Сент-Монике, имеют крышки, украшенные статуями божеств. Лучшая из них изображает Танит, отождествлению с Исидой, одетую в костюм, имитирующий перья птицы. Мастера коропластики копировали сицилийскую <183> терракоту, а литейщики – италийские бронзовые ойнохоа (кувшины для вина). Эти влияния можно частично объяснить тем, что в Карфагене обосновывались греческие мастера, самым известным из которых был Боэт.

В души людей проникала греческая религия. В договоре, заключенном Ганнибалом и Филиппом V после битвы при Каннах, боги, упомянутые в клятве карфагенян, носят греческие имена, как если бы пунийцы хотели показать близость обоих пантеонов. Греческих богов, названных в клятве, трудно идентифицировать с пуническими божествами. Тем не менее можно предложить следующие параллели: Зевс – Баал-Хаммон; Гера –Танит; Геракл – Мелькарт; Арес – Адад. Почитание Деметры и Коры было торжественно введено в 396 г. до н. э. во искупление святотатства, совершенного Гамилькаром во время осады Сиракуз {69}¹. Им был посвящен храм на холме Бордж-Джедид, в Карфагене их культ на греческий манер отправляли греческие женщины. Во время раскопок обнаружено множество сосудов для жертвенных возлияний (цернов), а в могилах – статуэтки богинь, одна из которых несет другую. С IV в. до и. э. ханаанейский бог-дитя Шадрапа отождествлялся с Дионисом. На погребальных стелах тофета мы видим кроме дряхлого Гермеса дионисийские знаки: кратер, плющ, виноград, итифаллический Сатир. В захоронениях найдены изображения виноградных гроздьев и фаллических символов.

В Карфагене появилась новая эсхатология, отвечавшая тем же тревогам, что и в эллинистическом мире. Распространение заимствованной у греков кремации свидетельствует о существовании веры в переселявшуюся душу, которую освобождал огонь. На надгробиях можно видеть рисунки, символизирующие такую душу (например, Сфинкс на мавзолее нумидийского правителя в Дугге – II в. до н. э.). Для обретения вечного спасения обращались к Деметре и Дионису, поскольку древние верования в темную пещеру Шеол уже не удовлетворяли людей.

Конечно, все эти новшества не имели глубокого характера. Пуническое искусство продолжало лениво фабриковать традиционные безделушки. Главными богами оставались Баал-Хаммон и Танит, разве что ужасные ритуалы в тофетах смягчились в результате замены в ритуале жертвоприношений детей животными. Даже будучи широко открытым в сторону Средиземноморья, т. е. греческого <184> мира, Карфаген не изменил своему семитскому прошлому.

В империи Карфагена

Греческое влияние, видимо, понемногу распространилось по обширной империи, которую создал Карфаген.

Мы уже отмечали феномен Испании, где сосуществовали пунические и греческие колонии. Корсика и Сардиния, где преобладал элемент местной культуры (лигурийской для Корсики, иберийской для Сардинии), должны были принять гегемонию Карфагена, под которой они оставались до аннексии их Римом в 238 г. до н. э. Но греческое влияние чувствовалось и там. Недавние раскопки на Корсике показали, что Алалия была частично греческой. Ольбия на Сардинии, где найдено несколько греческих надписей, была связана торговлей с Массалией.

Магриб, вначале частично контролируемый пунийцами, находился под влиянием карфагенских традиций [23]* и после падения метрополии, но и туда, в свою очередь, проник эллинизм. С IV в. до и. э. на севере Марокко и в алжиро-тунисском Телле появились царства мавров и нумидийцев. Затем их цари переняли восточный авлический обычай, установили царский культ, начали чеканить монеты, содействовали градостроительству. Они, как показало изучение монет, скопировали испанское государство Баркидов {70}. Таким образом, вторичное греческое влияние превратило их в эллинистических князьков. Самый значительный из них – Масинисса, нумидийский царь, столица которого находилась в Цирте (Константине), обеспечивал зерном Афины и Делос, а один из его сыновей был победителем в Афинах на Панафинейских играх. Его преемник Миципса привлекал к своему двору образованных греков.

Недавние раскопки в Марокко открыли несколько городов, которые при сохранении пунических традиций (в частности, прежними были простейшие жилища) испытали греческое влияние. Тамуда, в 15 километрах от <185> моря, в провинции Тетуан, построена по Гипподамову плану, в шашечном порядке, с агорой. В Ликсе – древне-финикийской торговой колонии – находились два эллинистических храма, посвященные, очевидно, Гераклу-Мелькарту. Они были построены из обтесанных камней, как и укрепления, возведенные около 100 г. до н. э. В Сале, в широком устье Бу-Регрега, сохранилось здание, выполненное эллинистической кладкой. Во внутренних районах, в Волубилисе, также окруженном тщательно построенными укреплениями, есть три храма дорийского времени, один из них пунического, два других греческого типа. На монетах Тинги (Танжер) мы видим изображение головы Деметры. В Ликсе была найдена статуя Адада, изображенного в виде Океана. Дискутируется вопрос, были ли прекрасные бронзовые греческие изделия Волубилиса и Ликса ввезены торговцами в начале эллинистической эпохи или собраны позже Юбой II. Во всяком случае, проникновение эллинизма повсюду, несмотря на сопротивление пуническо-мавританской цивилизации, не вызывает сомнений. Оно могло быть результатом сознательной деятельности мавританских царей, эллинизированных гораздо ранее Юбы II.