Эллада - [32]
От Клеобулины мысли перекинулись на дом, детей. Только бы все были живы, здоровы. Пусть дом за долги продали, в лачуге живут, только бы увидеть всех — Ферамена, Ликамба, цветочек ненаглядный — Мирсину.
С каждым днём, порывом ветра, гребком вёсел приближался радостный день, в предчувствии которого останавливалось сердце. Он здоров, полон сил, уверен в себе, его дом вновь станет полной чашей. Друзья помогут развернуть дело. У него много друзей — Диотим, Аристей, Сколий, Евмолп, Клеомед. Дадут в долг, подождут с возвратом. Скорей бы, скорей.
Мысли о божественном перемежались негодованием на злосчастную судьбу, вызывали размышления о несправедливости мира смертных. Не мог он прогневит олимпийцев. Мало ли о чём беседовал с Левкипом. То была игра ума, на то человеку и дан разум, чтобы размышлять. Все нормы, божественные установления он исполнял в срок и с усердием. Никто не может упрекнуть его в отступлении от законов, в скудости жертв. Жертвы он приносил регулярно и, посещая храмы, молился и возносил хвалу, и просьбы его были без червоточины гордыни и не были чрезмерны. Так за что богам гневаться на него? Да есть ли им, всемогущим и гордым, какое-либо дело до ничтожных людишек? За своими детьми, родившимися от соития со смертными женщинами или мужчинами, потомством этих детей боги следят, оберегают, делают героями. А есть ли им дело до всех прочих? Люди сами устроили свой мир, и устроили очень и очень несправедливо, и, чуть что, трусливо ссылаются на волю богов.
Конечно, и в этом несправедливом мире живут добрые, сострадательные, справедливые люди. Без помощи и участия Писандра и Пахета ему бы пришлось несладко. Если бы не помощь Писандра, его побег вообще мог закончиться крахом. При мысли о престарелом геоморе Анаксимандр растрогался. Писандр, вечный труженик, на таких земля держится, помог ему более всех. Если бы не сердобольный пастух, быть бы ему снова рабом, а скорей всего, белели бы его кости где-нибудь в бурьяне. Что бы придумать да отблагодарить старика по-настоящему? Возможно, именно благодаря Писандру он не испытывал более злобы к афинянам. Если здраво рассуждать, он ведь и раньше знал о Лаврионовых рудниках и, как само собой разумеющееся, о рабах, добывающих руду. А кто в Милете изготавливает розовое масло, выращивает розы, разве не рабы? Конечно, Лисагор — человек низкий, подлый, попирающий справедливость, но среди афинян есть и Писандры.
Нужно быть справедливым к себе, возмущение участью рабов родилось из личных обид. До беды, приключившейся с ним, он и не думал на эту тему. И всё же, как же так, он, свободный, свободнорождённый, имеющий гражданство эллин, оказался в рабстве у таких же эллинов? Причём не в результате войны или совершённого преступления, а неизвестно чего, благодаря разбою негодяев, мешающих жить честным людям. И вот человек, без сомнения считающий себя честным человеком, держал его в рабстве. За пленников, захваченных во время междоусобиц, берут выкуп. Рабом может стать эллин, совершивший преступление. За святотатство, забвение престарелых родителей, измену Отечеству эллина могут отдать в государственные рабы. Он согласен с этим. За измену памяти предков, забвение немощных родителей, вредительство Родине, человек не имеет права оставаться равноправным гражданином. Его действия не совместимы со статусом гражданина, да и вообще противны всякому нормальному человеку. Такие законы, без сомнения, справедливы. Но ведь он, Анаксимандр, не совершал подобных преступлений. Он вообще не совершал никаких преступлений. Почему же он стал рабом? Если человека, не совершившего никаких преступлений, превращают в раба, значит, такой мир живёт по несправедливым законам. И боги здесь совершенно ни при чём. Богам нет дела до людей, у них свои заботы. Разве они избавили его от рабства? Чтобы вернуть свободу, ему пришлось вынести мучения, которых не испытывают и святотатцы в тартаре.
Нет справедливости у смертных. Свободные обращают свободных же в рабов, доводят до скотского состояния, присваивают плоды их трудов. Да и среди рабов полно негодяев, доносчиков, которые за чашку каши предают собратьев по несчастью.
Да родится ли когда-нибудь, появится ли на земле мудрец, мыслитель, который научит людей справедливости? А люди? Поймут ли, примут люди новое знание? Не предадут ли забвению, не забросают ли от недомыслия каменьями и не обольют ли от зависти грязью? Заветы Солона люди тут же забыли, едва мудрец удалился за городские стены. Фемистокла, положившего столько трудов, рисковавшего жизнью ради защиты Афин и освобождения Эллады, соплеменники объявили врагом и изгнали из города. Прометея, научившего людей жить по-человечески, Зевс приковал в скале и обрёк ужасающим мукам, но люди чтут Зевса, а не Прометея.
Анаксимандр тяжко вздыхал, не в силах разрешить мучившие его вопросы. Может, Левкипп внесёт ясность? Образованные люди должны найти решение, просто обязаны изыскать справедливое устройство мира и тем исполнить своё предназначение.
