Элька - [6]

Так что вместо субботы я проявляюсь в отделении на следующий день. Честно говоря, за вечерними привычными заботами про Эльку я и не вспоминал, тем более, что он мог и в реанимации отлеживаться — ну не каждую же ночь к нему бегать едва не всей дежурной смене. Но когда отколол все задницы, разложил таблетки и переписал назначения на завтра и раздал бумажки, то, блаженно предвкушая честно заработанный отдых в сестринской за телевизором, вспомнил о козявке. И где мы?

Козявка обнаружилась в холле, скрытая до поры до времени огроменной пальмой. Сидит, читает свою «Историю».

— Привет!

Козявка поднимает на меня невероятные синие глаза, мрачно отвечает:

— Привет! Как дела?

Воспитанный мальчик.

— А меня на полторы ставки в ночь вывели, вот теперь через день буду работать. Пойдешь в сестринскую смотреть телевизор?

— Ага…

У меня-то, честно говоря, идеи была вовсе не альтруистические — просто надо было еще анализы расклеить по историям, а мне уже лень было возиться. А этот бы и телик посмотрел и анализы расклеил — скучно же так просто лежать, а тут развлечение и разнообразие. Элька молча плюхает за мной в сестринскую, в палате-то ему явно скучно.

Телик включен, Элька честно раскладывает на столе анализы, сверяя их с историями болезни, а я дремлю в кресле… Тихий шорох. Приоткрываю глаза. Элька тянется к мешочку на столе — там пару пирогов оставили от ужина ночной смене, — то есть мне, оглядывается, видит, что я за ним наблюдаю, и отдергивает руку. Такой голодный, что ли?

— Поставь чайник, давай чаю попьем…

Сакральная фраза в любой больнице. Чаепитие, а при лучших временах кофепитие — традиция абсолютно непреложная и неизменная. Камни на голову упадут, больница рухнет, а в ординаторской в 8 и 11, а потом около 3 часов пополудни народ ставит чайник, вытаскивает бутерброды из холодильника или сумок, особо богатые даже заказывают суши на обед. Но это не про нас, конечно. Но и суши, и бутеры, и булки, и что-то из раздатки после больных, — это все только приложение к чайной церемонии. Народ попивает горяченькое, слушая друг друга. Иногда это болтовня о домашних делах, иногда кто-нибудь приносится на консультацию, врезается в самое чаепитие, его тут же охмуряют, дают лишнюю чашку, наливают кипяток, бросают туда пакетик. И всё: два в одном — приятное общение и решение своих дел. Абсолютно везде эта традиция поддерживается и лелеется. Даже в трудные времена, когда и пожрать-то сильно нечего было, чайные пакетики были всегда на столах в сестринских и ординаторских. Какая-то поездка, конференция — обязательный перерыв на кофе. Короче говоря, закон непреложный. В это время мозги отдыхают от непрерывной мозгосушки, которые любят устраивать нам наши дедки-бабки, тетки-детки. Про мужиков скромно умолчу, ибо таких истеричных паникеров нигде, кроме больницы, не видел…

Из Светкиных рассказов… Пришел к ним больной, жалуется на боль в груди. Доктор посмотрел, записали ЭКГ — все нормально. Сказали дать таблетку от давления, Светка торопливо ему эту таблетку сует в руку и пытается вынестись за дверь — две капельницы в палате кончаются, надо системы убрать. А он ей: «Девушка, вы куда? Даже не поговорили, не утешили!» Потрясающий ответ: «А что вас утешать, все хорошо у вас!» — «Да, но мои моральные страдания!» Дальше она уже не слышала, побежала по делам. А товарищ, говорят, еще долго жаловался на ее невнимание.

2

Чайник благополучно шумит, я в это время тихо шарюсь по раздатке — остается иногда от вечернего кормления еда, можно взять, завтра выбросят — на завтрак все равно что-нибудь дадут. Добываю из запасного своего костюма пару твердокаменных шоколадных конфет — по-моему, кто-то приносил поминать, мне передали, а я шоколад вообще не ем. Ну так и проболтались до сего дня. Так что чайный стол у нас вполне достойный — пара пирогов, карамельки, шоколадные поминальные конфеты, кусок сыра и подогретая каша — я все-таки напрягся и сунул ее в микроволновку — мне-то все равно, но лучше больничную еду есть горячей, иначе подавиться можно. И ажно два вареных кокушка. Это, видимо, с завтрака припрятали, но не съели. А что — все равно иногда остается — кто яйца не ест, кто — больничную пищу, домашнее предпочитают. Да и диета у многих — нельзя, вроде. Короче, что пожрать — нашлось…

Анекдот из моей жизни. Выезд на автобусе на военные сборы, не помню почему, но взяли девчонку-фельдшера — вроде, для обеспечения безопасности. Сборы недельные, мамы-папы поесть на первый день собрали — а вдруг солдатики оголодают. Автобус встает возле барака, начинаем выходить, у кого-то из рюкзака выпадает мешочек с вареными яйцами. Девчонка громко спрашивает:

— Ребята, кто яйца потерял?

Полное глубокое гробовое молчание. Никто не признается. Девчонку бросает в краску — поняла, что сказала…

— Элька, а что, родни в городе нет совсем?

Он отрывается от крайне завлекательного процесса разгрызания карамельки, отрицательно качает головой. Понятно, раз никто не приходит и ничего не приносит, то на одной больничной пище ноги протянуть недолго. Какой умник придумал, что в сутки больного можно прокормить на 36 рублей? Он в столовую когда-нибудь вообще заходил? Правда, наши полторы тысячи стипендии в месяц — тоже невеликое богатство, поэтому никто на нее не рассчитывает, подрабатывают все, кто может. Не будем о грустном… И про буфет не будем — там тоже не сильно разъестся можно. Ладно, за пару недель в нашем дому никто от голода еще не помер. Блин, вот больные пошли, хоть бы кто коробку конфет при выписке принес — можно было бы мелкому пожертвовать. Но это девчонкам обычно дарят, мне-то вечно то водка, то коньяк прилетает…