Элизиум - [49]

На дворе уже почти четыре утра, так что по идее на дорогах должно быть пусто, но по пути к повороту на мост «Золотые ворота» мы проезжаем по меньшей мере две дюжины машин. Стоит нам съехать с моста, как Роз велит свернуть с межштатной автомагистрали на шоссе поменьше. Здесь машин нет, и меня это тревожит, но, когда я говорю об этом Розу, он только качает головой.

– Как можно дольше держись ближе к берегу. В Куз Бее сирены найдут нам место для отдыха.

Я понятия не имею, где находится Куз Бей, но решаю, что это неважно. По крайней мере, на малой дороге меньше людей, которые могут угодить мне под колеса, а у меня больше времени разобраться, что я вообще творю. Только через пару миль мне становится чуть спокойней ехать хотя бы по прямой, и я наконец слегка расслабляюсь и смотрю на Роза. Он все еще держит в руках карту, но, судя по потерянному выражению лица, даже ее не видит. Я перевожу взгляд на горло Роза и чувствую тошноту, вспомнив о том, как Никог рвал его рану. Протягиваю руку, чтобы коснуться шеи Роза, но он так вздрагивает, что я шарахаюсь прочь.

Я резко отвожу взгляд и вспоминаю, что нужно следить за дорогой. Но тяжелые мысли затягивают меня все глубже во мрак, и наконец еще пару миль спустя я говорю:

– Эй, это же был… один из богов, да? Ты перенес нас в другое измерение?

– Я не намеревался брать тебя с собой.

– Я и не требую за это извиняться, – огрызаюсь я, потому что каждый раз, закрывая глаза даже на миг, вижу Никога над истерзанным телом Роза.

– Я и не извиняюсь, – тихо говорит Роз. – Ты не должна была отправиться со мной. Если я сумел затянуть тебя туда, это означает, что связь, которую ты создала между нами, крепче, чем я опасался. Мне хватило глупости ответить на твой зов в da-Vìncǘn, и это… – Он затихает и яростно трясет головой. – Если бы третье правило Кошмаров не допускало подобных жертв при встрече с богами, я бы позволил нам обоим погибнуть там. Кошмар не может отвечать на зов двух Снов.

– Ты готов был дать ему тебя убить, – строго говорю я. – Ты предпочел бы умереть, лишь бы не использовать меня. Пока он не стал угрожать жизни Фараона.

Роз ничего не отвечает, но по его молчанию и так все ясно.

– Он проспал ради тебя восемнадцать лет, – продолжаю я, с каждым словом все громче. – Осмелился выступить против Хранителей, и они распотрошили его у меня во дворе. Ты отправил всю Гвардию и Гнезда на его поиски. И после всего этого ты готов был просто умереть, сдаться без боя? Ты погубил бы нас обоих, только бы не использовать меня. Быть не может, что ты это всерьез.

– Он ключ к моему выживанию, – напряженно говорит Роз. – К моему рассудку. Он служит основой всего моего мира и самого моего существования. Это возможно именно благодаря святости уз, которые нас связывают. Ответив тебе, впустив тебя в свой мир, я осквернил эти узы, и в конце концов это все равно нас погубит. Я не могу и не буду рисковать Фараоном. Ты должна перестать звать меня чужим именем. Не отрицай, – настаивает он, когда я пытаюсь возразить, – ты и сама чувствуешь, что сделала с нами.

Я захлопываю рот и мрачно смотрю в лобовое стекло. Минуту спустя Роз продолжает:

– Ты Сон, который слишком много раз оказывался опасно близок к заветной цели. Твоя душа знает, для чего рождена, и отчаянно ищет свою вторую половину. Но эта половина не я. Ты должна научиться сдержанности, пока я не разыщу твоего Кошмара.

– Не хочу я никакого Кошмара, – отрезаю я. – Не хотела раньше и уж точно не хочу теперь, после того, что только что видела. Я лишь хочу найти Адама, а потом оставить все это в прошлом.

– Нельзя, – предостерегает меня Роз. – Где-то на свете твой Кошмар из последних сил цепляется за жизнь, стремясь продержаться до тех пор, пока в его жизни не появишься ты. Если ты откажешься принять истину, тем самым обречешь его на безумие и погибель.

Секунду Роз ждет моего ответа, но я молчу, не уступая, и это снова его злит.

– Если бы мы нашли твоего Кошмара завтра же, как бы ты поступила? Неужели в самом деле дала бы ему умереть? Обнаружила бы его в какой-нибудь палате в кандалах и просто ушла бы прочь, а он остался бы там кричать и рыдать, беспрестанно терзаемый собственным даром?

Роз говорит так пылко и яростно, что я понимаю: это не просто гипотетический пример, а нечто куда более личное. Только со второй попытки я обретаю дар речи и выдавливаю лишь робкое:

– Так Адам и нашел тебя.

– Найти Сна не так сложно, как заставить его согласиться на союз, – говорит Роз так, будто сам себя ненавидит за то, что рассказывает мне об этом. – Кошмар инициирует связь, но Сон должен по доброй воле принять ее. Очень болезненно оказаться так близко к спасению, – он тянется к моей руке, которая лежит на руле, и замирает, почти коснувшись ее, – зная, что ты не можешь сделать ровным счетом ничего, чтобы перешагнуть эту пропасть. Даже наша сила не способна причинить нам столько же боли, сколько ожидание у самого края.

– Так Фараон тебе отказал, – догадываюсь я.

– Разумеется, – говорит Роз. – Ни один Сон не желает подобной силы. Сны рождаются без знания о своей сути, а потому строят свою жизнь без нас. Они знают, от чего откажутся, если согласятся на этот союз. Фараон принял меня почти что через год, и я чуть не погубил нас обоих, отчаянно стремясь его убедить. Не поступай со своим Кошмаром так же, как он со мной. Постарайся как можно скорее смириться со своим предназначением.