Элизиум, или В стране Потерянных Снов - [67]

Чтобы отвлечь его, да и себя тоже, он заговорил, вышагивая размеренным ровным шагом, от которого становилось легче всему измученному дорогой телу.

— Расскажи о своих сыновьях, — попросил Драко.

Поттер покосился на него с недоверчивой, отстраненной улыбкой. Это была улыбка для продавца-прилипалы на ярмарке, задающего необязательный вопрос, чтобы, что называется, впарить доверчивому покупателю какую-нибудь ерунду.

— Почему… А. Ты все еще вспоминаешь о своем сне.

Драко ответил, быстро и ровно:

— Я все время о нем думаю.

Гарри несколько ярдов прошагал молча. Может быть, собирался как-то повежливее сформулировать отказ, но вдруг, к легкому изумлению Драко, он, очень искренне, почти мечтательно, произнес:

— Наверное, я не так много о них могу рассказать.

Драко удивленно усмехнулся.

— Даже думаю теперь, что их мать… знает о них всех больше, чем я. Я не хочу сказать, что совсем своих детей не… Нет. Но они растут. Иногда так быстро… Я не успеваю… за ними.

Драко опять раздвинул губы в подобие понимающей улыбки.

— Нет, ты пока еще не можешь этого понять, — быстро сказал Гарри. И вдруг рассмеялся. — Черт возьми. У меня на сердце неспокойно. Не только потому, что я теперь здесь, а они… они где-то… там. И там было. Всегда было. Почти. Как только понимаешь, что нельзя взять и просто… Не знаю? Не можешь взять всю их боль, все тревоги к себе, а взамен только отдавать приказы, команды. Такие, которые всегда просто… правильные. Так, чтобы им не пришлось страдать, переживать, бояться.

Гарри оборвал свои путанные объяснения и уставился куда-то за водную гладь. Он провел языком по передним зубам и сморщился — мгновенная гримаса не то боли, не то раздражения.

— Джейми любит громкую музыку, — невпопад продолжил он.

— Что?

— Ну, очень громкая музыка. Я не знаю, почему вся эта современная музыка звучит так, будто ей непременно надо разорвать твои барабанные перепонки. И эти дикие, неприличные слова в песнях. Честно. Я ни черта не понимаю в искусстве, возможно… но, как по мне, так это и ни хрена не искусство. Это даже не старый добрый рок из моей юности. Нечто вроде рычания и лая, и ударные. Что касается моего сына… то он умудряется даже танцевать под эту какофонию. Но преимущественно он просто врубает все это дело на полную мощь и лежит на своей кровати, уставившись в потолок. Мне пришлось сделать дополнительный комплект заклятий на двери в его комнате, чтобы хоть немного заглушить.

Гарри покачал головой. Он ушел теперь от Драко, с берегов Тейи — снова был в своем доме, слышал чудовищные звуки громкой музыки из комнаты старшего сына.

— Трудно с ним в этот период. То он до изнеможения гоняет в квиддич или просто на метле. То вот так валяется день-деньской, вперившись в потолок, на свои плакаты с голыми… ну, полуголыми, ведьмами. Спросишь что-то — хрипит, рычит, бурчит. Невозможно понять, что там у него в голове. Мы с Джинни для него словно обуза… Потом он опять будто вспоминает, что он мой сын. Тогда с ним можно поговорить. Но у него, видите ли, обо всем свое мнение. Обо всем.

Гарри хмыкнул.

— Обо всем, — повторил он с горечью и гордостью, — от политики до женщин, от книг до магии. Слушай. Разве мы такие же были?

Драко нервно поежился.

— Нет, — сказал он. — Нет, нас по-другому… я думаю, по-другому все-таки воспи…

— О, это разумеется. Но не по всем же поводам мы огрызались, ради Мерлина.

— А младший? — спросил Драко с затаенным страхом и любопытством.

— Ал… с ним проще. И сложнее. Джинни говорит, у него душа без кожи. Не знаю, что она имеет в виду… То есть, я понимаю. Но не всегда могу угадать, вот я о чем. Он такой… неразговорчивый немного. Застенчивый, возможно. Маленьким он многого боялся. Темноты, например. Чужих боялся. И при этом иногда он бесстрашен… до безрассудства. До того, что и Джейми с ним рядом покажется трусишкой.

Опять молчание.

Драко решил дать Гарри передышку. И вновь Гарри заговорил так, словно досказывал какую-то внутреннюю мысль, какую-то историю, которая всегда у него на сердце жила и звучала:

— Они не слишком дружны, но это возраст. Разница в возрасте, вот и все. Драки у них до разбитых носов доходили одно время. А потом вот так сидим, за ужином… и вдруг Ал что-то такое повторяет, и прямо интонации, все, все у него — как у старшего. Он за ним повторяет, вот в чем дело. Забавно. Забавно и… немного. Странно. Ты знаешь, я вырос как будто бы совсем без брата. Хотя формально-то он у меня был. Но мы были ровесники. И ненавидели друг друга до… не знаю. До того, что в какой-то момент, вот как раз перед Хогвартсом, я всерьез думал, что буду смеяться на его… если с ним что-то… Но это было, как сказал бы наш Джейми, детство в жопе.

Драко фыркнул. Гарри тоже хохотнул.

— Он потом оказался нормальным парнем. Не семи пядей во лбу, и все такое. Но как-то… я смирился, что мой брат — тупое идиотище. Даже простил ему это все. Простил им все, что они со мной делали.

Лицо у Гарри было задумчивым, почти нежным.

— Ты знаешь. Я ни с кем не говорил об этом. Как-то… не с кем было. И повода не было. Мой брат умер несколько лет назад. Семь лет назад, если быть точным.

Он говорил спокойно и словно для себя одного.