Елизавета. Золотой век Англии - [39]
Через неделю Дэвисона отвезли в Тауэр на телеге, даже несмотря на то, что он был болен. По словам Роберта Била, Бёрли избежал подобной участи лишь потому, что Елизавета сочла, что это его убьет. Не вполне еще осознавая грозящую ему опасность, Бёрли принялся писать ходатайство от лица себя самого и своих коллег, набросав два разных варианта[296]. В процессе подготовки второго произошла некая метаморфоза. Если формулировки в начале первого варианта ясно давали понять, что вина является общей, то к концу второго вся вина уже возлагалась на плечи несчастного Дэвисона. Бёрли также провел систематическую чистку архивов. Так ему удалось найти и сжечь документы, которые он составлял или правил своей рукой, в частности черновики распоряжений, направленных членам комиссии в Фотерингее и Эмиасу Паулету[297]. Инстинкт самосохранения был не только у Елизаветы.
Дэвисону сильно повезло избежать виселицы. Елизавета собрала коллегию судей, чтобы выяснить, возможно ли отдать подобное распоряжение в рамках королевской прерогативы, минуя судебные процедуры, и, страшась ее гнева, некоторые судьи ответили утвердительно. Жизнь Дэвисону спас храбрый лорд Бакхёрст. Троюродный брат королевы, истый протестант и близкий соратник Бёрли, он был удостоен должности тайного советника за верную службу Елизавете не так давно. Он не участвовал ни в суде над Марией, ни в исполнении смертного приговора. Взяв волю в кулак, он сказал королеве в лицо, что ей необходимо подумать о том ущербе, который понесет ее репутация, если когда-нибудь станет известно, что она повесила своего несчастного секретаря, несмотря на то, что на приговоре, который он так опрометчиво выпустил из своих рук, была ее подпись и печать. Если королева настоит на том, чтобы предать Дэвисона смерти, осмелился заявить Бакхёрст, она будет выглядеть убийцей[298].
Елизавета отказалась от этой идеи. Но, вспомнив о том, что она действительно подписала приговор, и задавшись вопросом, что с ним стало, она также решила прочесать архивы, после чего оригинал подписанного смертного приговора, доставленный Робертом Билом в Фотерингей, таинственным образом исчез. Поскольку из записей Била следует, что он аккуратно сохранил этот документ среди документов Тайного совета для ратификации в парламенте, можно предполагать, что исчезновение его не было случайным. Сегодня он известен только благодаря двум копиям, которые наскоро сделал сам Бил перед тем, как отправиться в Фотерингей.
Кто же оказался в выигрыше? Бёрли, достигший своей давней цели — исключить католичку Марию из числа претендентов на трон, и заодно блестящим образом показавший, что советники-мужчины при дворе женщины-монарха могут действовать в обход ее воли, когда она проявляет нетвердость? Или же Елизавета, присмирившая своих советников и сделавшая то, что, по ее мнению, надлежало рано или поздно сделать, но так, чтобы — по крайней мере, в ее собственных глазах — сохранить невредимым высочайший идеал благословенной монархии?
Все же, как ни посмотри, победа осталась за Елизаветой. Дэвисон предстал перед Звездной палатой — самым грозным судом страны, действующим на основании королевской прерогативы. Поскольку дело касалось толкования желаний королевы и слово Дэвисона взвешивалось против ее слова, шансов на серьезную защиту у него не было. Он понял, что его спасение — держать язык за зубами, и заявил судьям, что «не желает, чтобы его понуждали разглашать тайные речи, имевшие место между ним и королевой». Он также избегал любого упоминания того факта, что Елизавета требовала от Паулета казнить Марию. Кроме того, он так и не раскрыл публично того факта, что участники собрания в доме Бёрли поклялись держать свои действия в тайне от королевы[299].
Для того чтобы спасти свою шкуру, Бёрли пришлось не просто лгать, но и давать ложные показания в суде. Накануне слушаний он и другие советники подали в Звездную палату официальное заявление, в котором на Дэвисона вешали всех собак: это он созвал неофициальное заседание Тайного совета, это он зачитал смертный приговор вслух, это он писал письма и распоряжения в Фотерингей, и, самое главное, это он убедил всех в том, что Елизавета желает привести приговор в исполнение. Хотя вернее будет сказать, что ложные показания дали девять из десяти членов Тайного совета: Уолсингем проявил благородство и отказался подписывать заявление, тем самым ненадолго поставив свою карьеру под угрозу[300].
После изнурительного четырехчасового процесса Дэвисону был назначен штраф в 10 000 марок (более 6 млн фунтов по сегодняшним ценам) и тюремное заключение по усмотрению королевы. Такой огромной суммы у него не было, но штраф истребован не был, и через год его тихо отпустили из Тауэра. Жалованье ему продолжало выплачиваться, но от обязанностей он был отстранен навсегда[301].
Бёрли также не вышел из этой истории без потерь: Елизавета отлучила его от двора. В марте ему была дана краткая аудиенция, но даже к 1 июня Елизавета все еще отказывалась иметь с ним дело, называя его «предателем, лживым притворщиком и подлецом». Чуть позже, в том же месяце, она немного смягчилась, согласившись нанести ему визит во дворец Теобалдс — великолепный загородный дом в Хартфордшире, где в 1570-х годах останавливалась не менее трех раз — по пути в дворцы Оутлендс и Ричмонд
