Елизавета. Золотой век Англии - [130]
Бунт начался в 1594 году в северной провинции Ольстер и сначала казался заварушкой местного значения. Однако к лету 1598 года огнем была охвачена уже почти вся гэльская Ирландия. Возглавлял мятеж хитроумный и амбициозный Хью О’Нил, граф Тирон. Королевский наместник лорд Бург немедленно организовал строительство нового форта на реке Блэкуотер в пяти километрах к северу от города Арма, в котором располагался военный гарнизон. С помощью нового укрепления планировалось контролировать главную дорогу на Данганнон[1160]. Однако, возвращаясь из форта в Дублин, лорд Бург неизлечимо заболел. Не желая упускать предоставленный судьбой шанс, Тирон утроил ставки и потребовал для всех ирландцев-католиков свободы совести и компенсации за английские преступления против ирландцев за последние пятьдесят лет. Получив категорический отказ, Тирон осадил форт на реке Блэкуотер. 14 августа, устроив засаду с резервными войсками в густых лесах к югу от Армы, его войска уничтожили около 2000 английских солдат в битве при Йеллоу-Форд[1161]. Это была величайшая победа, когда-либо одержанная ирландскими вооруженными силами над англичанами, которая, казалось, грозила Англии потерей Ирландии[1162].
Отголоски этой победы все дальше разносились по Британским островам, и Елизавета все больше подозревала Якова в сговоре с Тироном. Новая фаза конфронтации с королем Шотландии началась примерно через два года после восстания, когда Яков закрыл глаза на вылазку лэрда Баклю, перешедшего границу с Англией и под покровом ночи осадившего замок Карлайл, чтобы освободить одного из важных королевских заключенных[1163]. Елизавета ответила тем, что снова урезала финансирование, а когда переговоры по новому договору об урегулировании границы пошли вразрез с ее планами, она яростно выпалила своему послу в Эдинбурге: «Интересно, что обо мне мыслит сей король, коли полагает, что я проглочу столь постыдное оскорбление. Посему передайте ему, что я добьюсь выполнения своих условий, и никак иначе»[1164].
В январе 1598 года англо-шотландские отношения стали еще хуже: когда Елизавета выдвинула массу нечетко сформулированных, но хлестких обвинений в адрес Якова за критику Ее Величества в шотландском парламенте[1165]:
Мне действительно интересно, какой злой дух овладел Вами, что Вы излагаете мысли столь низкие и лишенные всякой правды… Я хорошо понимаю, что мы очень разные по своему характеру, ведь, клянусь Богом, Я не осквернила бы свои уста непроверенными домыслами даже о злейшем из Моих врагов, и уж тем более не смогла бы унизить Моего достойного друга… Мне трудно вспомнить, когда Я любила Вас меньше, чем теперь, когда Мне приходится возмущаться из-за Ваших постыдных дел. И правители других земель поддержали бы Меня в Моем возмущении, но Мне бы очень не хотелось, чтобы вести о сказанном Вами распространились за море. Подумайте о том, что Вы наделали, и потрудитесь скорее исправить Вашу оплошность. Хотя исправить такое невозможно. И не забывайте, что Я — правитель, который не потерпит беспочвенных наветов и напраслины[1166].
После этого Яков перестал обращать на нее внимание, заявив: «Мне ни к чему соперничать с дамой, особенно в том искусстве, в котором их пол превосходит наш» (то есть в обмене оскорблениями)[1167].
Опасения Елизаветы по поводу намерений Якова относительно Ирландии были вызваны его тайными переговорами с европейскими католическими державами и тревожными слухами о том, что Анна Датская вот-вот перейдет в католичество. Вплоть до крещения принца Генриха Анна со спокойной душой оставалась протестанткой, но затем Генриетта, графиня Хантли, ее главная фрейлина, родом из Франции, медленно, но верно начала обращать ее в католическую веру[1168]. В конце 1596 года некий священник из Сент-Эндрюсского университета, известный своими выпадами в адрес антианглийски и происпански настроенного графа Хантли и его жены, прочел проповедь, в которой осудил Анну как вероотступницу-«папистку». «Что касается королевы, — заявил он, — у нас нет причин молиться за нее. О ней мы слышим лишь дурные вести, и никакого блага ждать от нее не стоит. Возможно, в скором времени она обречет всех нас на бедствия»[1169].
Яков с восторгом отнесся к возможному отречению Анны — он видел в нем бесценный дипломатический инструмент, при помощи которого можно было бы убедить католические державы в том, что он лучший кандидат на смену Елизавете. Папа Климент VIII молился за его обращение, и Яков старался изо всех сил, чтобы эти упования поддерживать. Незадолго до смерти Филиппа II шотландский король отправил лорда Роберта Семпилла в Мадрид для восстановления торговых связей между Шотландией и Испанией, возложив на него секретную миссию — обеспечить признание прав Якова на наследование английского престола[1170]. После коронации Филиппа III миссия Семпилла обратилась к советникам нового короля с просьбой рассмотреть вопрос об отправке посла в Эдинбург с указаниями относительно разделения Британских островов на про- и контриспанские сферы влияния. Узнав об этом, Елизавета разгневалась на Якова, которого Роберт Сесил также уличил в привлечении для поддержки его притязаний на престол католиков в Венеции, Флоренции и Париже
