Елизавета. Золотой век Англии - [122]
Елизавета вновь решила положить конец ссоре сама[1078]. Вопреки голосу разума она предложила Эссексу пост граф-маршала, пустовавший после смерти графа Шрусбери в 1590 году. Заняв его, Эссекс становился главой Геральдической палаты, ответственным за организацию королевских коронаций, свадеб, крестин и похорон[1079]. Должность исключительно церемониальная, но позволявшая графу — в соответствии с принятым в 1539 году Генрихом VIII Актом о размещении лордов — вновь заседать в палате лордов на более статусном месте, чем граф Ноттингемский[1080].
Елизавета опять ему потакала. Впрочем, никому от этого назначения хуже не было. Но она понимала, что ей ни в коем случае нельзя терять дружбы с Ноттингемом и Кейт Кэри, ставшими по-настоящему близкими ей людьми. Именно поэтому о выполнении требования Эссекса не могло быть и речи. Граф еще какое-то время настаивал на изменении текста патента на титул графа Ноттингемского, критикуя редакцию, предложенную Сесилом, и предлагая свои варианты. При этом Эссекс велеречиво заявлял: «Я прикасаюсь лишь к тому, на что имею подлинное право».
До печального конца было еще далеко, но произошедшее стало началом отчуждения графа Эссекса от королевы и членов Тайного совета. Точка невозврата миновала. С самого момента смерти своего отчима Эссекс пытался стать славным полководцем, а также занять место Бёрли. Но в итоге лишь впал в немилость у королевы и восстановил против себя окружающих. Елизавета же, как известно, обид не прощала, и возмездие всегда быстро настигало провинившихся[1081].
Заслуженная кара пала на голову Эссекса уже через полгода. Решающий момент настал, когда смерть наместника Ирландии лорда Бурга потребовала нового назначения. Собрав Тайный совет в Гринвичском дворце и желая узнать мнение Ноттингема, Сесила и Эссекса, Елизавета предложила на этот пост сэра Уильяма Ноллиса, дядю Эссекса. Его она считала наиболее подходящим для отправки в Ирландию — эту британскую Сибирь. Однако Эссекс возражал против этого назначения, предлагая взамен кандидатуру сэра Джорджа Кэрью, на которого затаил обиду после Кадиса (граф предъявил ему обвинения в присвоении 44 000 дукатов, но не смог представить доказательства). Королева отказалась менять свое решение, и граф Эссекс потерял всякий контроль над собой, забыв, где и в присутствии кого он находится. Он окинул королеву презрительным взглядом и демонстративно повернулся к ней спиной. От такого нахальства со стороны подданного и, что важнее, человека, столь многим ей обязанного, с Елизаветой чуть не случился удар. Не в состоянии держать себя в руках, она ударила графа по лицу и велела убираться к черту.
Рука Эссекса инстинктивно потянулась за шпагой, и кто знает, что бы произошло дальше, если бы стоявший рядом граф Ноттингемский не удержал его. Выпроваживаемый стражей из зала Эссекс поклялся королеве и ошеломленным членам Совета, что «не смирился бы с подобного рода оскорблением, даже если бы на месте королевы был ее отец Генрих VIII»[1082].
Ничего хуже придумать он не мог, ведь Елизавета очень почитала своего отца, даже несмотря на то, что он приказал казнить ее мать. Однако и этим граф Эссекс не ограничился. По словам Рэли, уже выходя из зала, он произнес — так, чтобы Елизавета услышала: «Ум ее стал так же худ, как и стан». Рэли был возмущен этими словами и решил, что на этот раз граф совершил нечто непоправимое[1083].
В благонамеренном письме сэр Томас Эгертон, генеральный прокурор, сменивший сэра Джона Пакеринга после его смерти на посту лорда — хранителя Большой печати, увещевал графа Эссекса принести королеве извинения и просить у нее прощения: «Пока Вы зашли еще не так далеко и можете возвратиться назад без опаски, тогда как дальнейшее следование по избранному пути опасно и безрассудно. Задумайтесь, так Вы даете своим недругам преимущество, которого иначе они никогда бы не заполучили»[1084].
Но Эссекс и слушать не хотел: «Позвольте Вам сказать, что есть случаи, когда нужно обжаловать решения всех земных судий. И если это верно, то сейчас случай именно такой, ибо высший земной судья определил мне наказание без всякого суда и следствия».
Коль скоро претерпел я злейшее из унижений, то должен подать и жалобу, и не сам ли Господь Бог дает мне на это право? Не будет ли мое бездействие нечестивым? Не могут ли и правители ошибаться? И разве не могут быть подданные оболганы и оклеветаны? Ужели безгранична земная власть? Прошу прощения, милорд, но так я мыслю и менять своих принципов не хочу[1085].
Задавая эти риторические вопросы, Эссекс представал не только бунтарем, но и атеистом — он отказывал королевской власти в богоданности. И с этого момента граф Эссекс пребывал всецело в мире своих фантазий, куда более опасных, чем мечтания Рэли о золотых горах и стране Эльдорадо. Если Елизавета когда-то и испытывала к Эссексу чувства, подсознательно воспринимая его как заместителя своего возлюбленного Лестера, то теперь этому пришел конец. Она была королевой и женщиной: Эссекс ошибался, думая, что сможет так просто подчинить ее волю своей. Их многолетняя привязанность разорвалась. Осталось досмотреть финальный акт этой драмы.
Жизнь Марии Стюарт была исполнена беспрецедентного драматизма и противоречий. Став королевой Шотландии в возрасте девяти месяцев, а королевой Франции — в шестнадцать лет, она взошла на престол, который принадлежал ей по праву рождения, в восемнадцать. Как глава одной из самых неспокойных стран Европы, раздираемой религиозным конфликтом и борьбой за власть, Мария вела за собой армии к победе и к поражению; она пережила убийство второго мужа и вышла замуж за того, кого называли его убийцей. В двадцать пять лет она оказалась в плену у другой королевы — Елизаветы Тюдор, подписавшей Марии после девятнадцатилетнего заточения смертный приговор.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.