Елизавета. Золотой век Англии - [124]
Итак, приезд посла положил начало долгим и основательным раздумьям королевы и обсуждениям в Тайном совете[1092]. Пищи для размышлений прибавилось, когда пришла весть о помолвке инфанты Изабеллы с эрцгерцогом Альбрехтом. В качестве приданого Филипп обещал отдать новобрачным в удел старинные бургундские владения Франш-Конте и Нидерланды[1093]. Елизавета восприняла эти известия с осторожной радостью — появлялась надежда, что на юге Нидерландов будут хотя бы отчасти восстановлены древние свободы этого края. По этому поводу Елизавета вспомнила итальянскую полускабрезную шутку, услышанную в детстве: per molto variar natura è bella («красота природы в разнообразии»)[1094].
В результате проницательный дипломат и знаток человеческих душ Андре Юро задержался в Англии почти на полтора месяца. Он вел подробный и остроумный дневник, в котором нашли отражение и его многочисленные аудиенции у королевы. До недавнего времени мы могли судить о них лишь по коротким выдержкам в чужом пересказе, а также по спорному английскому переводу начала XX века, однако недавно в Национальной библиотеке в Париже была найдена полная рукопись на французском, и мы в этой книге впервые приводим подробные зарисовки де Месса[1095].
Всего состоялось шесть аудиенций, однако ни об одной из них де Месса не предупреждали заранее. Елизавета посылала за ним лишь тогда, когда была готова сама. Однажды она отменила прием в самый последний момент. Впоследствии де Месс узнал, что в тот день она долго смотрелась в зеркало и в конце концов решила, что выглядит ужасно и послу нельзя лицезреть ее в таком виде[1096].
С возрастом ее дамское тщеславие лишь возрастало. В моменты раздражения она срывалась на своих более молодых и более привлекательных фрейлин, обвиняя их в разнузданности и непокорности. Как раз незадолго до прибытия Андре Юро в покоях королевы произошло несколько некрасивых эпизодов. Так, Елизавета обвинила фрейлину Мэри Говард в невыполнении ее указаний, хотя на самом деле злилась на ее красоту и кокетливые любезничания с графом Эссексом[1097]. Приведем знаменитое описание нрава Елизаветы, принадлежащее Джону Харингтону: «когда она улыбалась, то будто бы само солнце светило на нас, и всякий пытался сполна нагреться в его лучах; но чу! — внезапно собирались тучи и разражалась гроза, да такая, что от молний не было спасения никому»[1098].
Увы, истории де Месса в неточном переводе кочевали из одной биографии Елизаветы в другую. В них 64-летняя Елизавета предстает перед французским послом в вызывающих нарядах, желая показать, что она — пусть уже и не помышляющая о замужестве и детях — сексуально привлекательна: «Я еще не собираюсь умирать, господин посол. Я не так стара, как многие считают»[1099]. Однако полные французские оригиналы дневников де Месса рисуют нам подлинную картину: блестяще владеющая итальянским языком и любящая все итальянское, Елизавета собиралась доказать бывшему послу в Венеции, что способна играть в их игры. Одновременно флиртуя и сохраняя дистанцию в равных долях, она часто разговаривала с французом именно на итальянском.
Во время первой встречи с послом Елизавета была одета в свободное платье из белой и ярко-розовой ткани, которую сам де Месс описал как «серебристую марлю» (по-видимому, шелковая ткань была украшена буфами из белой марли или в нее были вплетены тончайшие полоски из серебра). У платья были широкие рукава, окаймленные красной тафтой, а спинку украшал высокий стоячий воротник, покрытый рубинами и жемчугом. Вот уже два года, как платья подобного фасона — закрытые спереди, с глубоким вырезом, широкими рукавами и высоким стоячим воротником — проникли в Англию из Италии, бывшей тогда законодательницей мод. Рукава подвязывались тесьмой или застегивались на золотые пуговицы и украшались дополнительными миниатюрными свисающими рукавами, делая подкладку почти невидимой. Из описания посла явствует, что у платья Елизаветы были именно такие рукава. Он также сообщает очаровательную подробность: во время их разговора королева постоянно теребила эти свисающие миниатюрные рукава[1100].
Что же вместо этого мы в течение многих лет читали в дурном английском переводе? Елизавета была разодета в пух и прах, нарочито подчеркивая свою сексуальность:
Передняя часть платья была открыта так, что он мог видеть почти всю ее грудь. При этом она постоянно расстегивала все больше пуговиц своего одеяния, как если бы ей было жарко… Грудь была в морщинах [далее в рукописи несколько слов пропущено], однако ниже, покуда мог видеть глаз, ее кожа казалась ослепительно-белой и нежной[1101].
Однако в оригинале, обнаруженном в Национальной библиотеке, написано черным по белому: де Месс мог видеть toute sa gorge et assez bas, то есть шею и «в достаточной мере то, что ниже»[1102]. Дело в том, что французское слово gorge может означать как горло, шею, так и женскую грудь (и именно так и истолковал его английский переводчик), но в XVI веке такого значения у него еще не появилось. Призовем на помощь специалиста в области этимологии и лексикографии Рэндла Котгрейва. Долгие годы он жил во Франции и в 1611 году выпустил монументальный труд «Словарь французского и английского языков». В этом словаре сказано, что слово
