Елизавета Тюдор - [2]

Одним из важнейших событий XVI столетия была Реформация — грандиозный переворот в сознании людей, пересмотр основных положений христианского вероучения и богослужения. Реформация расколола Европу, противопоставив друг другу блоки протестантских и католических стран, и Англия, где при Генрихе VIII возобладал протестантизм, неуклонно втягивалась в конфликт с могущественными католическими державами. Отныне патриотическая идея, приверженцами которой являлись Тюдоры, была неразрывно связана с борьбой против универсализма католической церкви за право исповедовать национальную религию. Отстаивать это право приходилось в жестокой борьбе, составлявшей существо внешнеполитических усилий Англии во второй половине XVI века.

И все же эпоха борьбы и испытаний не стала мрачной страницей в английской истории. В это время в страну проникали лучи европейского Ренессанса, неся с собой подъем науки, образования и культуры. Сдвиги в духовной сфере определили культурно-историческую миссию тюдоровской монархии — преодоление разрыва между Англией, находившейся на «периферии» культурной жизни Европы, и такими странами, как Италия, Франция и Испания.

Выбор оптимальной стратегии в стремительно меняющемся мире, поиски эффективных средств управления государством, отвечающих запросам времени, попытки сохранить мир в обстановке постоянной внешней опасности и внутреннего конфессионального раздора — любая из этих задач могла поставить в тупик правящего монарха. Сплетенные же воедино, они, казалось, были неразрешимы. Но именно такие политические ситуации, требующие неординарных решений, и порождают выдающихся государственных деятелей. Блестящий знаток тюдоровской эпохи профессор Дж. Элтон заметил как-то, что историческая личность может стать поистине великой, если она либо полностью соответствует условиям своего времени, либо намного опережает его. Елизавета I, последняя из династии Тюдоров, наследница их политического опыта, удовлетворяла обоим критериям.

Глава I ЭЛИЗА, ДОЧЬ ГЕНРИХА

По происхождению, по крови моих родителей, я — чистая англичанка.

Елизавета I

Реформация как фактор семейной жизни

В воскресенье 7 сентября 1533 года после захода солнца окрестности старого королевского дворца в Гринвиче озарились вспышками фейерверков. Искры взлетали над парком и гасли, отражаясь в Темзе. Несколькими милями вверх по реке в самом Лондоне тоже не спали: здесь горели праздничные огни, с полудня непрерывно звонили церковные колокола, а в соборе Святого Павла возносили благодарственную молитву «Те Deum». Двор и столица праздновали событие первостепенной важности — в этот день между тремя и четырьмя часами пополудни королева Анна счастливо разрешилась от бремени. Однако внимательный наблюдатель без труда уловил бы некоторую деланность в шумном веселье. Чем ближе к королевским покоям, тем натужнее становились улыбки сновавших по коридорам придворных кавалеров и фрейлин; молчание сановников было многозначительным, а их взгляды профессионально ускользали.

Отец новорожденного ребенка, король Генрих VIII, всем своим видом пытался показать, как он рад тому, что его вторая жена — горячо любимая Анна Болейн, покорившая его прекрасными карими глазами и безупречными манерами, — принесла ему долгожданное дитя. Он демонстрировал ребенка, завернутого в кружева, придворным и целовал его, однако этот показной энтузиазм никого не мог ввести в заблуждение. Новорожденное дитя, которого ожидали с таким нетерпением, оказалось нежеланным, как только появилось на свет. Всему виной был пол ребенка: королева родила девочку.

Никогда еще рождение дочери не было таким разочарованием для обоих родителей. Все предсказания гадалок и астрологов обещали королевской чете мальчика, а Англии — наследника престола. Для его торжественного появления на свет король приказал соорудить небывалое по размерам и богатому убранству ложе для роженицы. Чертежи колыбели для будущего принца заказали знаменитому Гансу Гольбейну. В честь неродившегося еще младенца устраивались рыцарские турниры, а иностранные дипломаты интриговали, чтобы добиться права сопровождать его к купели во время крестин. В королевской канцелярии лежали письма к монархам Европы, извещавшие о рождении мальчика, и гонцы стояли наготове, чтобы мчаться с ними в Дувр, а оттуда на корабле плыть через Па-де-Кале. Ажиотаж оказался напрасным.

Смятение, которое испытал Генрих, было больше, чем обычный конфуз уязвленного отца, разочарованного в своих наивно-самоуверенных ожиданиях. Это был политический провал, заставивший возликовать слишком многих врагов короля как в Англии, так и за ее пределами. Современники увидели в этом перст судьбы, знак, ниспосланный свыше, хотя сам Генрих еще гнал от себя подобные мысли.

Королю Англии исполнилось к этому времени сорок два года. Он еще не стал безобразно толст, не страдал отечностью и одышкой, а лицо его не заплыло жиром, что придало глазам сонливо-поросячье выражение, столь характерное для поздних портретов Генриха. Это был грузный, но хорошо сложенный, энергичный человек, фанатичный спортсмен, способный в компании молодых друзей во время псовой или соколиной охоты по нескольку дней не сходить с коня, заядлый теннисист, неутомимый турнирный боец, презиравший риск и ставивший удовольствие сразиться на мечах или на копьях выше безопасности собственной королевской персоны. (Когда советники слишком досаждали ему, уговаривая оставить рискованные забавы, король являлся на турниры инкогнито, подобно странствующему рыцарю времен короля Артура.)