Елизавета Петровна. Императрица, не похожая на других - [172]

. Таким образом Петр наносил удар по армии, причем в момент, когда она пребывала на вершине славы после взятия Берлина и оккупации Восточной Пруссии. Когда в феврале 1762-го было объявлено о начале мирных переговоров, это известие как громом поразило русских генералов. Захару Чернышеву было приказано прекратить бои и оставить армию. Возмущение военных достигло предела, когда они узнали, что главной ставкой в переговорах со смертельным врагом Фридрихом II было Голштейнское герцогство. Король-воитель заявил, что готов уступить Восточную Пруссию в обмен на территориальные компенсации и впредь защищать родные угодья нового царя от любых притязаний датчан^{995}. Интересы огромной империи были принесены в жертву ради маленького княжества. 24 апреля Петр отказался от всего, что было отвоевано русскими у Гогенцоллерна, а тот официально объявил себя гарантом нерушимости всех притязаний русского монарха на Шлезвиг^{996}. Уверившись в его поддержке, Петр попытался спровоцировать конфликт со своим извечным врагом Данией и принялся перевооружаться на случай войны с ней; с этой целью он приказал войскам Чернышева двинуться в направлении Мекленбурга. Этот новый переворот в системе альянсов, жертвой которого должна была стать Дания, насторожил самых горячих сторонников мира с Пруссией. Сам Фридрих начал опасаться кипучего нрава своего протеже. То, что последний, не будучи еще коронован, а стало быть, и не являясь законным правителем, взял на себя командование армией и покинул Санкт-Петербург, выглядело чистым безумием. Петр еще пуще усугубил это впечатление, создав военную комиссию, которой было поручено переодеть и обучить солдат по прусскому образцу. Этим он навлек на себя гнев гвардейцев Преображенского, Семеновского и Измайловского полков, верных патриотическим принципам Елизаветы и питающих глубокую приверженность к своей русской идентичности. К тому же молодой царь, упразднив Конференцию в пользу Императорского совета, где заседало много немцев, остался без самых способных министров^{997}. Сенат же, в свою очередь, лишился изрядной части своих административных функций, отданных Высокой палате, тоже заполоненной немцами.

Одна ли Екатерина была ответственна за низвержение Петра, или за этим стоял заговор олигархов, рассчитанный на установление конституционной монархии? Екатерина, родив 10 апреля 1762 года сына от Орлова, поняла, что она в опасности: на сей раз у Петра не оставалось никаких причин, чтобы признать это дитя. Елизавета уже не могла ни изменить порядок наследования, ни каким-либо иным образом надавить на своего племянника. К тому же Петр принял меры предосторожности: принося присягу, последовал примеру своего деда: торжественно провозгласил, что наследника он выберет сам. В официальных молитвах его сын Павел именовался цесаревичем (термин, который не понравился бы Елизавете), что не означало в точном смысле наследника или преемника. В самом ли деле он намеревался отрицать свое отцовство и расторгнуть брак с Екатериной? Как к свидетельствам последней, так и к мемуарам княгини Дашковой в этом смысле надо подходить с осторожностью. Личность Петра, конечно, внушала современникам известное беспокойство, но его полнейшая неспособность править не доказана. Он допускал ошибки, особенно в области религии и в отношении армейских дел, но разве это достаточная причина, чтобы его свергнуть, а возможно, и убить? Но его жена оказалась в деликатной ситуации: новый император был очень влюблен в Елизавету Воронцову и имел серьезные основания сомневаться в своем отцовстве, даже в отношении маленького Павла. Однако последняя гипотеза делала уязвимым и его собственное положение. Так что царь был заинтересован в том, чтобы ладить со своей супругой: его сын, воспитанный лично Елизаветой, самим своим существованием подтверждал, что он, иностранный принц, по закону унаследовал русский престол. Ведь был и другой наследник Романовых, в Шлиссельбурге, в тюремной камере… Елизавета, верная своим принципам, оставила маленького Ивана VI в живых. Лишенный какого-либо умственного развития, отупевший вследствие двадцатилетнего заточения, он мог стать орудием жаждущих власти родственных кланов. Стало быть, Екатерина опередила события: постаралась воспользоваться замыслами олигархов для осуществления своей мечты — отстранить мужа от власти в пользу своего сына и — почему бы нет? — занять его место самой.

Созвездие исполнителей этого государственного переворота не лишено интереса: Никита Панин, мимолетный любовник покойной царицы, Кирилл Разумовский и Григорий Теплов, «креатуры» Елизаветы и поддержавшие их новые люди — пятеро братьев Орловых, воистину чада «милостивого и благодатного царствования дщери Петра Великого», как восклицал один из знаменитых современников^{998}. К ним в момент переворота примкнули гвардейцы — частью ветераны дворцового штурма 1744 года. Вопреки запрету они гордо облачились в свои русские мундиры старого образца. Рассказ Екатерины о свержении императора озадачивает — уж очень все это похоже на то, что случилось встарь. Петр со своей любовницей находился в Ораниенбауме, а императрица бежала в Петергоф. Она решилась действовать после того, как супруг публично оскорбил ее во время пира в честь заключения мирного договора с Пруссией. Она знала, что ей грозит опасность! Под эскортом солдат она явилась в столицу, где несколько гвардейских полков присягнули на верность ей. Здесь наблюдалось существенное отличие от восшествия на трон покойной императрицы: когда Екатерина была объявлена самодержицей, а ее сын наследником престола, это произошло в Казанском соборе; что до Елизаветы, она заявила свои права в Летнем дворце. Стало быть, новой императрице для того, чтобы узаконить свои права, потребовалась поддержка церкви. Принесение присяги состоялось позже в Зимнем дворце; о регентстве больше речи не было. Гвардейцы плотным кольцом окружили здание, Дмитрий Сеченов, митрополит Новгородский, принял от них клятву верности молодой государыне, толпе показали маленького Павла… Вправду ли военные понимали, во имя кого и чего они совершили все это? Вскоре немецкая принцесса в ущерб своему сыну объявила себя самодержавной государыней и императрицей Всероссийской.