Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира - [33]

Это был невысокий господин, довольно полный, с круглым лицом и шапкой курчавых волос, на крупном носу сидело золотое пенсне. Он так мешал русский и французский языки и был настолько возбужден, что граф едва его понимал. Более-менее успокоившись, задержанный объяснил, что он швейцарец, военный корреспондент, горячо симпатизирующий России, и пробрался сюда, чтобы предложить свои услуги русской разведке. По его расчетам, положение американского корреспондента давало ему большие возможности для работы: он мог, не вызывая подозрений, собирать информацию и даже создать агентурную сеть. Решив помочь России, он отправился на восток, по пути собирая сведения об австровенгерской армии. Пересаживаясь с поезда на поезд, доехал до румынской границы, пересек ее пешком, добрался до пограничной станции Унгены. «Там я разыскал жандармского ротмистра, который, видя, что мне известны имена всех офицеров вашего штаба и всех ваших начальников, разрешил мне следовать в Холм. И вот я здесь».

Рассказ перебежчика не рассеял подозрений. Тем более что по своему положению американского корреспондента он не мог знать имена офицеров штаба. Игнатьев, сделав паузу, предложил пленнику назвать свое настоящее имя. В ответ тот расхохотался. «Надворный советник Кюрц, — сказал он. — Простите, господин полковник, я так привык к моему псевдониму, что почти забыл свое настоящее имя». «Неплохо было бы, если бы вы назвали его пораньше, — сказал Игнатьев. — Мы давно ждем вас».

Два месяца назад этот русский разведчик был направлен за линию фронта и теперь таким вот экзотическим образом вернулся обратно. В штабе Кюрца тщательно расспросили еще раз. Генералы Алексеев и Дитерихс были довольны работой разведчика и поручили его заботам Игнатьева. Это было первое важное задание ротмистра — вместе с Кюрцем ему предстояло продумать план создания еще одной агентурной сети в Румынии. Через день план был представлен генералу Дитерихсу. Кюрцу выправили бумаги, по которым он становился представителем крупного международного телеграфного агентства.

Общительный и обаятельный Кюрц легко завязал нужные связи в Бухаресте. Через месяц он известил Игнатьева, что нашел человека, который им требовался, и просил Павла Алексеевича приехать для знакомства с ним. Игнатьев отправился в Бухарест. В бюро Кюрца он встретился с молодым мужчиной, чрезвычайно элегантным, с моноклем в глазу. Это оказался посланник Болгарии в Румынии, имевший не только большие возможности, но и дипломатический иммунитет.

Что же касается службы «во втором качестве», то Кюрц сумел завязать отношения с тремя крупными газетами, которые начали печатать статьи в пользу России. Среди пайщиков этих газет были представители одного крупного банка. Кюрц встретился с директором банка и, поскольку поддерживал связь с Базелем, стал регулярно сообщать ему самые свежие данные о курсе ценных бумаг. В качестве встречной услуги Кюрц получил доступ в эти три газеты.

Завербовал он и ценного агента — офицера Генерального штаба Австро-Венгрии Штенберга. Бог весть какой национальности был этот человек, но его родственники жили в Трансильвании, страдали от венгерского национализма, и обиженный полковник решил таким образом свести счеты с угнетателями. Впоследствии Игнатьев еще не раз будет использовать в своей работе национальные мотивы.

Еще одна агентурная организация штаба Юго-Западного фронта была задумана неожиданно и остроумно. В штабе часто обсуждался вопрос об активизации в Румынии прорусского движения. Но как это сделать? В ходе одной из бесед родилась идея: создать в Бухаресте русский артистический центр для пропаганды русского искусства, особенно народной музыки. Игнатьеву идея понравилась, с одной поправкой — под эгидой центра неплохо было бы заодно вести разведку. Теперь надо было найти артистов-разведчиков.

Как-то раз, приехав по делам службы в Петроград, Игнатьев посетил один светский салон, где обратил внимание на казачьего унтера, бравого красавца с Георгиевским крестом. «Это господин Борис Мезенцев, — представила казака хозяйка. — Он талантливый артист, у него прекрасный голос, баритон. Уверена, что вы с удовольствием его послушаете…»

Игнатьев и в самом деле слушал казака с удовольствием. Тот весь вечер пел русские народные песни, у него и в самом деле оказался великолепный баритон. Может быть, это и есть тот человек, которого так не хватало для успеха миссии в Бухаресте? Павел Алексеевич пригласил казака пообедать. На следующий день они встретились в одном из лучших столичных ресторанов. После комплиментов голосу собеседника Игнатьев перешел к делу.

— Состоите ли вы на воинской службе?

— Я в бессрочном отпуске из-за тяжелого ранения, — ответил унтер.

— Не хотите ли поехать в Румынию?

Казак не возражал послужить Родине на любом месте, и Игнатьев рассказал, где и в каком качестве предполагается его использовать. Тот загорелся этой идеей.

Мезенцев собрал небольшую труппу — хор и нескольких музыкантов-балалаечников, а также уговорил знаменитого виртуоза-балалаечника Трояновского принять участие в «румынских гастролях». Естественно, не все знали, зачем на самом деле их направили в Румынию. Знали об этом лишь Мезенцев и Трояновский, да еще помощник Мезенцева по разведке, Вейнбаум, обязанностью которого была вербовка агентов.