Эликсир равновесия - [39]

– Как думаешь, если бы с ним что-то случилось – я бы почувствовала?

Я открыла рот для ответа и вместо этого разразилась вопросом:

– О ком речь?

Виола отвернулась от окна и посмотрела на меня так, будто я сморозила огромную глупость.

– О Тео, конечно.

– А, – сказала я, пытаясь изобразить понимание, от которого на самом деле была далека. – С ним – случилось?!

Виола кивнула. Она бессознательно потирала шрам на щеке – эта привычка появлялась у нее, когда она особенно сильно волновалась. Что-то вроде чистки крыльев у Эдмуса и отстраненности, которая в такие минуты была коронкой Веслава.

– Тебе нужно выспаться, – вынесла я четкий вердикт.

Виола с безучастным видом пожала плечами.

– Не могу. Как только засыпаю – вижу его мертвым.

А вот это уже серьезно. В прошлый раз у нас от кошмаров страдал Йехар, но то было в некотором смысле понятно – всё же свою Даму убил, не кого-нибудь. Но чтобы Виола вот так запаниковала на пустом месте…

– Это же Тео, – сказала я, садясь рядом. – Что с ним теперь-то может случиться?

Взгляд Виолы показал, что в первой части фразы я как раз и озвучила ответ на свой вопрос.

– Что угодно. Ты же его знаешь – он совершенно беспомощное существо. Беззащитный, как… как…

Я начала сомневаться, что мы говорим об одном и том же человеке.

– Это не твой ли беззащитный в одиночку размазал по стенке Шестого Сиама, с которым не справились бы полторы таких Дружины, как у нас?

Меня остановил взгляд Виолы. Казалось, еще немного – и она мне за что-то врежет, только вот хотелось бы знать, за что?

– Ты что, так и не поняла, да? До вас до всех не дошла суть его дара? Почему мой папаша приставил к источнику моего мира меня – думаете, как наставницу, да? Чему я могу научить Джипса?! Из арбалета стрелять? Я просто его телохранитель, потому что он не может использовать свой дар для себя. Чтобы защитить других – может, а чтобы спасти самого себя – никогда. Его можно пытать, можно убить – и он не сможет даже защищаться. Поэтому я и нужна… была.

В последнем слове прозвучала ощутимая злость по поводу нашей миссии. Виола в сердцах приложила кулаком батарею. Нежное изделие современной промышленности печально гукнуло в ответ и осталось жить дальше с вмятиной.

– Я не думала, что он такой и есть, – наконец выдохнула Виола.

В моем воображении встал образ чуть рассеянного, но в целом довольно милого архивариуса пустого мира – тонкие очки и стеснительная улыбка. Вроде, всё просто как апельсин, если не считать того, что я хоть немного, но знала историю этого человека. «Просто» не подходило к нему по всем меркам.

– Сильнее, чем о нем думаешь?

– Такой, каким кажется, – она нервно усмехнулась. – Эта его гиперзабота… «Ох, у тебя ссадина, где-то здесь была аптечка!» Ссадина у меня была на кулаке, – она мимоходом потерла свое оружие. – Пришлось доказывать кой-кому свою правоту. А он мне минут десять рассказывал, что нужно быть осторожнее …

Она прикрыла рот рукой, чтобы кашлем скрыть очередной смешок. Я улыбнулась за компанию. Если из всего разнообразия слов отобрать те, что Виоле не подходят больше всего – одним из первых в ряд станет «осторожность».

– И еще он слишком легко относится к своей жизни, – добавила Виола, теперь уже снова мрачно. – Уверена, если кто-то попросит отдать ее – он отдаст. При этом не задумается. Здесь с ним хуже, чем с Йехаром: он вообще не способен на предательство или ложь.

Это было сказано не в упрек Йехару, но подтекст просматривался достаточно ясно. Мы давно махнули рукой на то, что рыцарь сначала умолчал о сущности своей любезной, а потом, точно так же – о сущности своего учителя (рыцарю, похоже, на роду написано быть окруженным всякими монстрами). Рукой махнули, но забыть окончательно это было трудновато.

– Он такой… – Виола совершила раздраженный жест, как будто хотела выдать оскорбление, а выдала неожиданное: – …верный. Я ему, помнится, все не доверяла, думала, что притворяется, да я вообще думала, что таких не бывает… – короткая пауза, которую она завершила спокойным, но страшным резюме: – Он умрет.

– С чего ты взяла?

Виола посмотрела сквозь меня и чуть приподняла брови, как будто наш разговор вновь начал уходить в сторону вещей совершенно очевидных.

– Такие не живут.

Очень хотелось возразить что-нибудь такое логическое, но за логикой я могла разве что сбегать к Веславу на кухню. И едва ли это подействовало бы на Виолу: триаморфиня находилась в глубокой депрессии, немного удивительной, поскольку раньше она все время пыталась сломать своему ученичку нос по малейшему поводу. Но кто знает, может, за то время, пока мы не виделись, все и изменилось…

– А… м… может, ты хочешь другую комнату? – попытка сменить тему выглядела нелепо, но меня только на это и хватило.

– Зачем?

– Эта немного тесная, а ты ведь…

– Я уже давно не боюсь замкнутых пространств, – отозвалась Виола равнодушно. – Это мелочи.

Часто бывает, что человек излечивается только потому, что заболевает чем-то другим. Я вышла из комнаты в странной уверенности, что ни до чего путного мы все равно не договоримся, а мое сочувствие и соучастие нужно Виоле только немного больше, чем сочувствие и соучастие Эдмуса.