Эликсир равновесия - [111]

– Нет, – ответила Виола тихо, - Йехар не прощался. Я тоже не буду.

– Мы не увидимся, – выдавила я.

– Я знаю. Но прощаться не буду. Тео, куда собрался?! Надеюсь, за два года ты еще не забыл, что я твоя наставница, так что как только вернемся…

Мы все смотрели, как эти двое прошли в умытую росой весну – первую весну когда-то пустого мира. Подозреваю, что трое из нас надеялись, что Арка помедлит хотя бы минуту после этого, но она тут же открылась.

Она открылась просто в небо. В серое, наполненное тучами небо, и до нас долетели брызги дождя.

– Дома меня всегда принимали с распростертыми объятиями, – заметил Эдмус. Он сместился так, чтобы видеть нас всех троих.

Лицо его было серьезным.

– Вы думали, я буду шутить на прощание?

– Мы на это надеялись, - признался Веслав.

Эдмус улыбнулся – мягко, но слегка хитровато. Отступил от нас так, чтобы видеть наши лица, Арка теперь была прямо за ним. Тихонько заговорил нараспев – не запел, иначе мы бы попадали на брусчатку, зажимая уши руками – и слова мы уже слышали раньше…

Неизвестную даль кто теперь осудит?

В век загадок да прорицаний

Непонятно зачем, но сложили люди

Как-то песню про семь венчаний.

Вот только непонятно, когда Эдмус успел этот фольклор мира Виолы выучить и запомнить, впрочем, он же памятливый у нас… Хотя мы сами эту песню слышали раз десять во время предыдущей миссии, только теперь строчки обретали смысл на глазах.

Было ль? Не было? Может быть, будет? Верьте –

Это видится, хоть и зыбко:

Обручилось дитя небес со смертью

И шагнуло за ней с улыбкой.

Время в мире Тано теперь всегда будет течь правильно…

А одна век нашла свой в цветах и травах,

С тем, с которым светлеют ночи.

С Тео еще и зима в лето превращается, хотя это не совсем так, ведь в с-мире не было зимы, там не было вообще ничего…

Был один обручен с венцом кровавым –

Оказался союз непрочен.

И слава Богу. Веслав чуть сжал мою ладонь. Эдмус ободряюще кивнул нам, но замолчать и не подумал.

Двух дороги свели, и года, и судьбы,

Двух – случайность, а может, шутка.

Ну что же, это ясно: что еще, как не дороги могло свести воедино Йехара и Милию, и… откуда фоновый ужас на лице, Андрий? От двух последних строчек?

И с предателем – почему, смекнуть бы! –

Дева связана в мире жутком.

Я переглянулась с человеком, который ради меня отрекся от своей сущности, но он почему-то не ответил на улыбку. Зато Эдмус теперь улыбался очень широко – и гораздо хитрее прежнего: он договаривал последние строки, про себя:

А один, тьму прогнавший своею свадьбой –

Знал он всё, да хранил молчанье.

Может быть, только он и сумел сказать бы,

Что за песня, что за венчания.

Он окинул нас задорным взглядом, чуть качнул головой в ответ на взгляд Веслава и на последних двух словах шагнул в Арку задом наперед.

И из Арки до нас донесся прощальный привет, а именно – вопль:

– Представляете, она открылась на высоте-е-е-е-е! – и свист крыльев. Потом свист смолк, а брызги дождя перестали долетать до нас. Грозовое небо пропало, и теперь в Арку был виден кусочек Зимнего в лесах.

Медленно гасли символы по верхней кромке. На прощание ярко полыхнул последний, только что появившийся знак сердца – символ любви…

Потом Арка исчезла, чтобы никогда больше не появляться.

*Создал я себе памятник… (Гораций, лат.)

Глава 21. Последние капли

Мы стояли и смотрели на то место, где она только что была. Двое и один. Мы и Андрий.

Он понял это с удивительной тактичностью. Повернулся, посмотрел на нас. Сделал корявую попытку улыбнуться. Заговорил так, будто только что научился разговаривать или сильно простужен. Я понимала его и понимала его ошеломленный вид. Питер еще нескоро покажется ему привычным, и сны его еще долго будут нездешними.

– Мне в Отдел надо, наверное, – сказал он и неловко поднял руку – то ли пожать кому-то из нас, то ли помахать на прощание. – Отчи… отчитаться. Это всё… ну, ладно, потом. Я пойду?

И он отвернулся – боялся, что мы будем смеяться? Глупо. Мы сами там были. Мы знаем, что плачут не только от боли и счастья, но и когда видят что-то непостижимо прекрасное. Даже мужчины.

И если мы не плакали сейчас сами – это потому что Андрий поверил в то, что было, а мы еще не поверили.

– Потом, – согласилась я, и Андрий неверными шагами направился в сторону Канцелярии.

Мы долго шатались в окрестностях до того, как заговорили. Мне, наверное, тоже нужно было в Отдел – отчитаться. И Веславу было бы желательно, но и он, и я, сомневались, что нас примут не просто с объятиями, а хоть не заклятиями. Несмотря на наш временный союз с Канцелярией.

И еще – я подозреваю, что мы просто играли в «кто кого перетерпит», потому что вопрос был один. И лично я не знала, как на него отвечать.

Но я все же спросила первой.

– Что теперь?

Он пожал плечами. В этом жесте было гораздо меньше болезненной нервности, чем во всех предыдущих.

– Не знаю. Отметиться, конечно, стоит… но всё-таки отношения и с Канцелярией, и с алхимиками я испортил себе здорово. Едва ли мне стоит задерживаться в городе.