Эликсир от бессмертия - [3]

Нет, и мы, бывало, доводили преподов своим гарвардским английским, и слыхали от первого шефа безапелляционное: «Хочешь у меня работать — чтоб я больше не слыхал этих «блин-ващще» и «типа-того»... Но все же такими мы не были. Ему на науку плевать. Так, времяпрепровождение между двумя более ответственными инкарнациями — сам уже уверовал в эти идиотские выдумки. Сам и нарвется рано или поздно, но чего ради в таком случае мы тратим на него деньги и время? Гнать надо, господа, таких студентов, в шею гнать, — приговаривал он в такт шагам.

Впереди хлопнула дверь — Нефедов прибыл на рабочее место. Таблетка действовала, гнев уступал место иронии и спокойствию. Когда девятки на всех часах Университета сменились нулями, в аудиторию 6-13 вошел уравновешенный, оптимистически настроенный человек, готовый поделиться с молодежью бесценными знаниями.

— Так. Сегодня все на месте, это приятно.

Все и всё на месте. Две крахмальные лаборантки за своим столиком смотрят сериал, пустив звук в уши. Имеют полное право — на столах идеальный порядок, камеры в рабочем состоянии (по крайней мере на первый взгляд), «DevArt» загружен. Студенты закрыли рты и достали наладонники с конспектами: перед смертью не надышишься.

Первый ряд: Нефедов, уже успевший спрятать шумерские локоны под белую шапочку (шпильками заколол, не иначе), смотрит на профессора ясными серыми глазами в черных сурьмяных веках. Интересно, среди шумеров были блондины?.. Слева у него девочка по фамилии Ли — темноволосый восточный ангел, справа у него Фролова — стрелки на глазках и улыбочка, что у самого Нефедова, но на девичьем личике это более уместно; справа от нее еще девочка, Онипченко, не такая красивая, как Ли, зато с татуированной орхидеей на лбу. Гарем. Второй ряд: худой, долговязый Максимов с золотыми пятачками контактов на бритом черепе, весь — корректное равнодушие, вместо того чтобы работать, пишет стихи трагического и интимного содержания; Кречинская в новеньком лучезарном пенсне; Ващенко с пробором, сияющий энтузиазмом, тоже наглец, но маниакально усердный, таких во времена Викторова звали «ботаниками»; наконец, Спящая Красавица — вот уже месяц выходит замуж, на занятиях ни фига не делает и откровенно дремлет. Итак, господа мои...

— Итак, господа мои, сегодня мы продолжаем заниматься онтогенезом кольчатых червей. Предполагается, что соответствующая лекция и семинар уже прошли, с темой вы знакомы. Это так? — Насладившись общим выражением застенчивого согласия, Владимир Данилович приступил к опросу. — Может быть, кто-то хочет нам поведать, каковы основные особенности онтогенеза кольчецов? — Народ безмолвствовал. — Нефедов.

— Почему я?

— А почему бы и нет?

Вздох.

— Онтогенез — это процесс развития организма, включающий антенатальную и постнатальную стадию...

— Нет, извините, я вас перебью. Вопрос был — онтогенез кольчецов. Давайте сразу к делу.

Молчание.

— Хорошо, какой у них тип дробления?

«Спираа...» — шепот справа. Викторов суровым взглядом пресек эту детсадовскую глупость. Знаешь, так подними руку.

— Дробление происходит по спиральному типу.

— Отлично. Как мы поведем регулировку?

...В следующие пять минут Нефедов был уличен в незнании элементарных истин и вдобавок в неумении себя вести. Потом Кречинская шмыгала носом, губы и голос у нее дрожали (чем так переживать, почему бы тебе не послушать лекцию или хотя бы не взглянуть на чужой конспект, ходячее ты несчастье?). Спящая Красавица оттопырила пальчик с кольцом. Максимов принес извинения, что не смог подготовиться должным образом, и потупил карие очи, услышав ритуальное сообщение: «Я не должен бы допускать вас до занятия, ведь это уже не в первый раз, будете отвечать на зачете». Ващенко отбарабанил цитату из лекции и поинтересовался, что произойдет, если повысить концентрацию глюкозы до физиологического максимума.

Наконец общими усилиями проговорили вслух все теоретические сведения, необходимые для выполнения задачи, и лаборантка Катя раздала пробирки с яйцеклетками. Теперь Владимир Данилович мог заняться делами. Студенты должны были, пользуясь справочной литературой и лекционным материалом, настроить стандартную программу для беспозвоночных под дождевого червя и запустить онтогенез — индивидуальное развитие организма. Стало быть, то, каким получится организм, полностью зависело от подготовленности и уровня интеллекта его создателя.

Теоретически преподаватель должен был наблюдать за ходом работы, но в данном печальном случае наблюдение свелось бы к непрерывным подсказкам, которые все равно бы не изменили результата. Поэтому он ободряюще улыбнулся, сказал: «Вперед!» и прошел в лаборантскую, чтобы с тамошнего компьютера заглянуть в Интернет. Ничьих интересов это не ущемляло: студентам и лаборанткам было сейчас не до новостей, разобраться бы с прописными истинами.

Владимир Данилович набрал знакомый адрес и погрузился в скандальную статью Шуа, который уже месяц болтал где только мог о якобы возможной регулируемой проработке условных рефлексов. Пожалуй, пришло время поймать его за язык и выставить на посмешище...

Время пролетело незаметно. Первым появился, натурально, Ващенко: в одной руке лоток с этикеткой: «Червь дождевой