Эльфийский тесак - [59]

— Точно, точно, щас узнаешь! — вторил ему Малыш.

Но увиденное внутри башни настолько потрясло их, что о намерении разобраться с тем, кто имеет обыкновение перерезать веревку, гномы тотчас же забыли. Все внутренне убранство башни было безжалостно исковеркано, изуродовано и содрано. Фолко сразу же стало понятно, откуда во дворце Короля триста лет назад появилась такая невиданная красота и эстетика. Безжалостными руками камнетесов со стен башни были сколоты все плиты с вкрапленными в стену драгоценностями. С полов был содран даже древний, негниющий линолеум, а вся побелка с потолка была аккуратно смыта и перенесена во дворец, где самые умелые маляры разбрызгали ее по дворцу. То же, что осталось внутри башни внушало тошноту и отвращение. Вся красота черпалась из истоков безумного ужаса, царившего в голове того архитектора, который проектировал башню. В архитектуре башни словно отразился чей-то предсмертный крик, отразился чей-то безумный остекленевший взгляд. Мешанина стекла, железа и пластика, вкупе с безжалостно содранными убранством могла восхитить только такого же маньяка, который напившись до чертиков занимался чертежами.

Вдобавок ко всему, на черных грубых стенах руками тех самых камнетесов, чьи тела в целях предупреждения были вмурованы в стены сооруженного саркофага, были нарисованы неприличные рисунки, причем с таким содержанием, что даже Бивис и Батхед бы застенчиво покраснели. Вдобавок ко всему, строители употребили на это волшебные, несмываемые мелки, смыть которые было невозможно без применения древней магии. Эти рисунки, казалось, жили своей внутренней жизнью, настолько живо горели они в полумраке. Многочисленные пивные бутылки, кучи засохшего кала и использованной туалетной бумаги лишь дополняли пейзаж.

— Это ж как надо было изощриться, чтобы такое придумать! — воскликнул покрасневший Торин, глядя на картинку с условным названием «Белоснежка и семь гномов».

— Ага, — восторженно вторил ему Малыш, разглядывая что-то вроде картинки «Прячась за колоннами, добрый принц соблазняет Золушку». — Это псих какой-то рисовал, — сообщил свое мнение маленький гном. — Надеюсь, тут во всем замке так стены разрисованы?

Троица разбрелась по всему замку в надежде найти хоть сколько-нибудь завалящие сокровища. Но все было тщетно. Король Арагорн очень тщательно разобрал все убранство по кусочкам, оставив на ободранном полу только бланки неоплаченных счетов и опротестованных векселей. Но то, что увидел Фолко в следующей комнате разительно отличалось от остального. Вместо привычной уже похабщины, стена была разрисована надписями типа «Эльфы — казлы!», «Смерть бессмертным эльфам!» и «Гэндальф — кизлодда!». В подтверждение своей позиции, неизвестный привел убийственный довод. Под этими надписями кровью была намалевана еще одна «Глаз эльфа — глаз народа!». Под надписью в стеклянной банке плавал настоящий человеческий глаз. «Кто не с нами, тот без глаза!» — так заканчивалось это безмолвное выступление. Судя по крови, надпись была совсем свежая. Неизвестный враг опередил наших друзей. Фолко поднял с пола кожаную книжицу.

«Сделана из кожи эльфа», — так было написано на кожаной обложке. «Олмер Боромирович Денеторский», — значилось внутри книжицы. На хоббита с фотографии взирала морда того детины, который беседовал с хоббитом у Мории. Под глазом морды красовался синяк, на лбу крестом был наклеен пластырь. На лице небритая щетина двухдневной давности.

«Ну и морда, у тебя, Шарапов», — подумал Фолко, закрывая книжицу и чуть не выронил ее.

«Эльфа звали Плексиглас, ха-ха-ха!» — было написано на задней странице кожаной обложки.

Хоббит вздохнул, набрал полную грудь воздуха и громким криком призвал к себе гномов. Он показал им книжицу и те принялись хохотать, катаясь по полу. Фолко сплюнул и принялся спускаться вниз. При этом, он в отместку, вновь полоснул ножиком по веревке. Вес хоббита она выдержала, а вот вес гномов оказался для нее непосильным. Словом, после того, как гномы отсмеялись вволю и начали спускаться, не прошло и пяти секунд, как они с громкими криками полетели вниз, и набили себе очередные синяки и шишки. Но хоббит вновь вывернулся. Нахмурив брови, он заорал на Буратино.

— Упустили! Проворонили! Просрали! Пиноккио хреновы! Небось у всех березок дупла продолбили своими чурками! — начал бушевать Фолко. — Пока вы тут с березами сексом занимались, враги проникли в Ортханк!

— Откуда ты знаешь? — ужаснулся Буратино. — Про березки?

— Я спросил у ясеня, — хвастливо заявил хоббит. — А враги, вот, — он предъявил глаз в стеклянной банке и кожаную книжицу. Старый энт вздрогнул.

— Виноват-с, — залебезил он. — Не губи, не зови птичек, — взмолился он.

— Ну, если нам дадут в путь немного здравура, — многозначительно заявил он, — Тогда, я может быть подумаю.

— И пива, и пожрать, — тут же добавил маленький гном, поднимаясь с земли, устланной кучками энтовского навоза.

— И суточные, и побольше, всего побольше, — добавил Торин, отряхиваясь.

— Да, и побыстрее, — милостиво согласился хоббит. Давай, давай, шевели своей деревянной жопой, долго мы еще ждать будем? — с этими словами нетерпеливый хоббит натянул свой лук и влепил стрелу наугад в высь. Оттуда с хриплым карканьем свалился старый тетерев. На его лапке красовалось красивое колечко с непонятными вензелями. Пожав плечами, Фолко надел колечко себе на палец и принялся ощипывать тушку тетерева.