Эльфийский тесак - [45]

Как и предсказывала Красная книга, тоннель, по которому плелся отряд, сделал крутой поворот, ощутимо пойдя чуть наверх. Поворот был настолько крутым, что вскоре отряд шел совершенно в обратном направлении. Теперь они шли медленнее, в гору все же было идти куда как несподручнее. Морийцы, шедшие впереди, стали переругиваться чаще, звуки их стычек становились все громче. Отряд бывало часами отлеживался на своих рюкзаках, дожидаясь, пока Глумлин и Дурин закончат спорить, направо или налево нужно сворачивать. В таких случаях, обычно отряд ловко выходил из положения, идя назло обоим прямо. Замыкавший дорогу безумный Дори делал какие-то пометки на стенах и хоббит ужасно удивился тому, что тот выказал гораздо более недюжинный ум, чем можно было ему дать на первый взгляд. Но подойдя поближе, Фолко разочарованно заметил лишь очередной ляп в стиле «Орки — казлы!» или «Жопу орка в руки гномам, гномы с киркой — смерть казлам!». Сам хоббит, хотя его соплеменники и привыкли к подземной жизни в норах, давно бы потерялся в Морийских просторах, если бы дорога удивительным образом не шла в одном направлении. В этом хоббит убедился самолично, забредя как-то в сторону отличную от движения отряда, но настигнув отряд уже спустя минуту на следующем перекрестке. Невольно сравнивая увиденное при тусклом свете свечки, с прочитанными дневниками Билла — Бо, хоббит лишний раз убеждался, как же ленивы гномы, ибо за нескончаемые века первой, второй и третьей эпохи, приложив даже минимальное старание, можно было бы привести пещеры в минимально опрятный вид, провести электричество или хотя бы заделать немногочисленные расщелины, встречавшиеся на пути.

Вскоре отряд остановился на привал. Даже такие толстокожие и физически сильные существа, как гномы, не чурались лени. Беспечно развалившись на своих рюкзаках, гномы принялись играть в карты на свои будущие доли в от мифрильного клада, который они надеялись найти. Проигравшихся в пух и прах Глумлина и Дурина пинками выгнали на разведку. Они угрюмо направились во мрак, переругиваясь между собой по поводу количества взяток, которые кто-то из них должен был взять. Вернувшись спустя полтора часа после бесконечных блужданий вокруг брошенного кем-то окурка.

— Я же говорил, что мы в третий раз уже здесь проходим, — ругался Дурин, увидев Фолко, вышедшего из привальной комнаты покурить.

— А я че, я ниче, — оправдывался мрачный как туча Глумлин. — Я же не знал, что этот мохноногий ублюдок еще и курит!

Хоббит сделал вид, что не слышал, но в эту же ночь поджег рюкзак Глумлина, и как оказалось, зря, потому что в нем тот, кроме большого количества застиранных и рваных трусов и носков, а также нескольких рулонов туалетной бумаги, хранил карту Мории, доставшуюся ему в наследство от своего дедушки, пропавшего без вести при прогулке с юным внучонком.

— Какая сволочь курила здесь, — орал Глумлин, завидев лежащий рядом окурок. — Да я его в баранью задницу башкой засуну!

— Тихо ты, — не сдержался хоббит. — Тут рядом могут быть орки.

На недовольного Глумлина тут же зашикали все.

— А ну заткнись, соска рваная, — шепотом выругался Торин.

— А почему соска? — чуть ли не заплакал Глумлин.

— Потому что твои родители ее использовали вместо презерватива, объяснил Торин. Все гномы с улыбкой с ним согласились, а Фолко смеялся так, что чуть не свалился в единственную на всю пещеру расщелину, которую отряд использовал как сортирную яму. Помрачневшего еще больше Глумлина, хоббит решил подбодрить.

— Ты бы представил себе, как небось мучается Рогволд, сразу станет легче.

Лицо гнома действительно просветлело, его кривой нос сморщился, а глаза весело заблестели так, что Фолко на всякий случай перепрятал карманные часы своего дядюшки подальше. Ночь прошла как обычно, беспечные гномы не выставили ни одного часового. Результатом этого стала пропажа пары башмаков Глумлина, из-за чего по всей пещере распространился ужасный запах от его носков. Ругаясь на чем свет стоит, Глумлин продолжал дальнейший путь босиком, шлепая по камням позади всех, поскольку идти сзади него было столь же трудно, как и подружиться со скунсом.

Вскоре все невзгоды забылись и банда гномов продолжила свой путь. Направлялись они, как узнал Фолко, в Расписный чертог, где покоился прах Балина, последнего морийского властителя, погибшего триста лет назад от неосторожного обращения с тремя динамитными шашками во время сражения гномов с орками.

— Будем там через десять минут, — сообщил хоббиту Торин. Фолко удивленно посмотрел на гнома, ведь согласно Красной книге, банда Хранителей шла до чертога пять дней, сейчас же не прошло и десяти часов с того момента, как они ворвались в Морию. — Хранителей вел известный сусаниевед Гэндальф, — объяснил гном хоббиту. Тот понимающе хмыкнул, хотя понять, как это может быть, если путь шел все время прямо, никак не мог. Вскоре гномы остановились около проема в стене, ведущего по винтовой лестнице куда-то вверх. С трудом преодолев два десятка ступеней, отряд бессильно застыл у дверей Расписного чертога. Любопытный хоббит вприпрыжку проник внутрь и застыл, пораженный увиденным. Огромный зал, в котором словно ничего не изменилось за триста лет, располагал к этому. По всему периметру стояли искусно набитые чучела гномов и орков, изображавших битву, произошедшую здесь. В центре, сидя на троне, располагалось чучело самого Балина, подвергшееся вторичной реставрации благодаря искусству известного на все Средиземье таксидермиста, Гэндальфа Серого. В дальнейшем, после выполнения этой композиции, Митрандур захотел вывести свое творение в Валинор, но этому яростно воспротивились гномы, так и не решившие, как им относиться к такому «увековечиванию» памяти своих предков.