Эльфийский подменыш - [22]

– Я передохну немножко, – слабым голосом сказала она, прикрывая глаза. – Вы же управитесь пока без меня-то?

– Эй, Роз, не вздумай спать! – Джеримэйн просунул руку в кокон и принялся трясти её за плечо. – Без тебя нам крышка!

– Да не сплю я! – Девушка отпихнула его руку, но глаза открыть даже не подумала. – Просто притомилась-то. С порчей-то всегда так, тяжко это…

Вот оно что – порча! Элмерик брезгливо скривил губы и едва не взял фальшивую ноту. Тех, кто занимался наведением болезней, издавна презирали другие чародеи. Нехорошее это дело, дурное. И поговаривали, что самому колдуну сотворённое зло возвращалось сторицей… Розмари не увидела его гримасу но, видимо, почувствовала напряжение и решила объяснить:

– Это называется мучнистая роса и жёлтая сухотка. Так ведьмы заставляют рожь и ячмень хворать-то, а садовые деревья-то – сохнуть и сбрасывать недозревшие плоды. Сильная ведьма может загубить весь урожай на корню. Чтобы скот-то уморить, схожие наговоры творят. Моя матушка-то была сильной ведьмой и могла такую ядрёную порчу навести, что не всякий учёный чародей сымет-то. А я ни-ни! Только если очень надо-то.

– Так вот она какая, деревенская магия… – пробормотал Джерри. – Я слышал, она похожа на дикую, но для низкорождённых.

Если он и хотел кого обидеть, то ему не удалось: в его речи слишком уж явно сквозило восхищение. Розмари, почувствовав нотки одобрения в голосе, расцвела, даже несмотря на болезненную бледность.

– А ты думал, она только эльфам даётся-то? – хмыкнула она. – Да деревенские-то бабы вовсю балуются-то дикой магией. А уж если в верный день наговор читать, то и любая городская дурочка-то управится.

– Ты имеешь в виду лунный день? – с восторгом уточнил Джеримэйн, свешиваясь с кокона.

– Ага. И место тоже важно. Одни упрочают волшбу, а другие, наоборот, сводят на нет. Все знахарки-то это знают.

– Вам не кажется, что сейчас не время устраивать встречу любителей запретной магии? – пробурчал Элмерик, отрываясь от игры на флейте.

– А ты лучше заткнись и играй, – посоветовал Джеримэйн, скаля зубы. – Смотри, вон те почки опять как бешеные полезли.

– Сам бы поиграл! – огрызнулся бард. – У меня уже губы онемели.

– Да пробовал я. – Джерри нарочито широко развёл руками и едва не свалился в воду, но вовремя успел уцепиться за ветку. – Не вышло. Слуха, говорят, нет. Не быть мне площадным комедиантом.

– От твоей мрачной рожи люди бы шарахались! – не удержался Элмерик, удивлённый неожиданным признанием. – Ну сам посуди: какой из тебя комедиант?

– Вот я и говорю: никакой, – неожиданно легко согласился Джерри, подтягиваясь на ветках. – А на подмостках и без меня хватает шпаны бесталанной…

Элмерик решил не принимать это на свой счёт. Себе он цену знал: как-никак целых пять лет зарабатывал на жизнь игрой на арфе и флейте. На его пути встречались и более выдающиеся музыканты, у которых и поучиться не грех, но безголосых неумех было гораздо больше.

В тишине, лишь изредка нарушаемой всплесками болотной воды, они продолжали войну с буйной растительностью ещё около получаса, пока все трое окончательно не выбились из сил. Похвастаться было особо нечем: за всё время железом и колдовством им удалось прорубить в коконе совсем небольшую прореху. Окажись пленницей болотных бесов не пышка Розмари, а хрупкая Келликейт – возможно, это и сработало бы. Но девушка, попытавшись выбраться, почти сразу же застряла. Зацепившись за сучок, рукав ярко-оранжевого платья предательски затрещал, рубашка съехала с плеча сильнее, чем следовало бы, и Элмерик, покраснев, поспешил отвернуться.

– Бросьте, я не пролезу-то! – Розмари отпрянула, и кокон снова немного просел. – Уходите! Вы ещё можете вскарабкаться-то по стеблю и добраться-то до твёрдой земли. Только ветки смотрите, чтоб покрепче были-то.

Речь её звучала медленнее, будто бы девушка с трудом подбирала нужные слова. Элмерик только сейчас разглядел и с ужасом осознал, что проклятые стебли всё это время не просто держали Розмари в плену. Они прокалывали кожу шипами, вытягивая кровь, а вместе с ней – и саму жизнь. Девушка смогла продержаться дольше, чем любой другой на её месте, но теперь силы Розмари были на исходе.

Джеримэйн, вооружённый ножом, ещё боролся, обрубая побеги лозы-упыря. Но всё было зря: на месте срезанных стеблей тут же вырастали новые. В лесу совсем стемнело, наступившая ночь лишила силы чародейскую музыку, но Элмерик продолжал играть на флейте. Он делал это лишь потому, что боялся разрыдаться от безысходности, если вдруг перестанет.

– Дело дрянь. Наверное, нам отсюда не выбраться… – Джерри сказал это очень спокойным тоном, каким прежде говорила и Розмари.

Девушка уже не слышала его – она погрузилась в беспробудный сон. Было видно, что Розмари ещё дышит, но её дыхание становилось всё более прерывистым. Под глазами залегли глубокие тени, на висках проступили жилы, а потрескавшиеся губы посинели.

Почувствовав, как в его руку, чуть повыше локтя, хищно впился шип лозы-упыря, Джерри выругался и выронил нож в воду. Теперь у Соколят не осталось никакого оружия…

– Эй, рыжий, а ну быстро лезь наверх! – едва оправившись от потери дорогого для него ножа, скомандовал Джеримэйн.