– Да, – выдохнул Элмерик. – Я освобожу вас, если это в моих силах.
– И песню. Обязательно песню! – Лианнан ши передвинула ладонь чуть выше колена.
Прикосновение отозвалось приятным теплом, и сладкой истомой, разлившейся по всему телу. Лицо обдало жаром, как из печи, а потом боль вдруг исчезла, словно её никогда и не было. Это чувство оказалось настолько ошеломляющим, что бард охнул от неожиданности.
Некоторое время он просто хлопал глазами и ловил ртом воздух. Девица смотрела выжидающе, и Элмерик подумал, что та ждёт свою песню прямо сейчас. Он облизал пересохшие губы и безо всяких инструментов, просто голосом, тихо начал петь, сочиняя на ходу:
«Когда опустится туман на яблони в цвету, проснётся дева Лианнан и будет петь в саду…»
Голос звучал хрипло, в горле першило: – видимо, сказывалось то, что бард долго провалялся в снегу. Ещё не хватало подхватить горячку! Впрочем, совсем недавно Элмерик вообще собирался умереть среди этих сугробов, так что горячка была ещё не самым плохим исходом.
«Капелью тешит слух листва, играет в листьях свет. Звенит ручей. Но, путник, знай: туда дороги нет…»
Петь получалось из рук вон плохо… ещё чего доброго, лианнан ши решит, что из него плохой чаропевец, и не станет ему помогать!
«Ты слов не сможешь разобрать в журчании ручьёв…». – Бард всё-таки закашлялся.
– Не тратьте силы. – Яблоневая дева тронула губами его разгорячённый лоб. – Лучше я дослушаю вашу песню весной – в те дни она будет более к месту. А если захотите избавиться ещё и от душевных ран – только скажите. Лечить от несчастной любви я тоже умею.
– Нет уж, спасибо. В этом нет необходимости. – Элмерик, пошатываясь, поднялся.
Не слова лианнан ши заставили его покраснеть, а то, что он едва не ответил согласием. Но, во-первых, бард не собирался обсуждать свои сердечные дела с первой встречной фейри, пусть даже и самой прекрасной на всём белом свете. А во-вторых, это внезапное влечение наверняка было вызвано одурманивающими чарами. Возможно, яблоневая дева творила их не со зла, просто такова была её природа: очаровывать, соблазнять, заманивать – и выпивать жизнь. О последнем забывать не стоило.
Элмерик шагнул. Нога слушалась плохо. Ещё шаг. Пусть медленно, но он всё-таки приближался к жилью, где за окнами мерцал тёплый манящий свет, открывавший путь к спасению. Элмерику больше не грозила смерть от холода, – но лучше всего было то, что он сам больше не хотел умереть, а, напротив, собирался выжить во что бы то ни стало.
Войдя в пределы защитного круга, он обернулся:
– Как твоё имя, красавица? Должен же я знать, кому обязан жизнью.
Лианнан ши широко распахнула глаза. Её высокие скулы окрасил лёгкий румянец, схожий с самым нежным яблоневым цветом.
– Ллиун.
–
Благодарю тебя, Ллиун. – Бард поклонился и, развернувшись, поковылял ко входу в дом. Вослед ему донеслось игривое
– А плед я не отдам. Если тот чародей захочет его вернуть – пускай сам за ним явится. Или лучше ты приходи…
– Ох, врезал бы я тебе так, чтоб глаза повылазили! – орал Джеримэйн. – Чтоб башка твоя глупая раскололась, как пустой орех! Всё равно ума в ней ни на грош. Да чё с тебя взять, дурака, коли ты на ногах не стоишь…
Элмерик морщился, но не перечил, считая, что заслужил и не такое. Тем более что вопли не мешали Джерри накладывать лубок на сломанную ногу барда. Хотя заматывать бинты он мог бы и не так туго, но тут уж приходилось терпеть, сжав покрепче зубы.
Действие чар лианнан ши уже закончилось, и от боли в глазах опять темнело, а к горлу подкатывала дурнота. Вдобавок едва отогревшиеся руки и ноги то и дело сводило судорогой.
– Мы тебя, лопуха влюблённого, по всей округе с фонарями разыскивали! Голоса сорвали от крика! Думали, сгинул совсем, только косточки твои и найдём по весне. Или ещё хуже: не сгинул, а усвистел в холмы со своей эльфийкой-фиалкой. Розмари вон до сих пор сопли утирает, на люди выйти не может. Чё лыбишься?
– Неужели все искали? – Элмерик понимал, что выглядит глупо, но улыбался до ушей. – Что, даже ты?
– Даже я. – Джеримэйн рванул бинт посильнее, и бард охнул. – А что мне было ещё делать? Сам мастер Флориан мне по морде съездить изволил и наорал за то, что я вас, идиотов, отпустил, хотя не велено было!
На скуле у Джерри и впрямь расцветал, переливаясь всеми оттенками синевы и багрянца, свежий кровоподтёк.
– Как же вы так искали, что не нашли? – фыркнул Элмерик. – Я же тут совсем неподалёку валялся, за оградой. Там, где одинокий дуб, помнишь…
Ну а что? Не всё же Джерри на него ругаться и упрекать.
– Да ладно! Врёшь! Мы дом трижды по кругу обошли, и даже в поля ходили. Не было тебя там. И снег лежал чистый, нетронутый. Я сперва по следам пошёл, а они раз – и оборвались. Выглядело, будто вы оба на лошадь сели и уехали.
– Ах она… – Элмерик стукнул кулаком по спинке кровати. – Вот же негодяйка!
– Кто, Брендалин твоя? – хмыкнул Джерри.
– Да нет, Ллиун.
Увидев полнейшее непонимание в глазах собеседника, бард без утайки рассказал ему о своей встрече с лианнан ши.
– Похоже, спрятала она меня, чтобы вы не нашли. Иначе в нашем уговоре не было бы никакого проку. А так услуга за услугу – всё честно. Ох уж эти эльфы! Высшие хороши, а низшие ещё хуже. Теперь делать нечего – придётся сдержать обещание…
