Эльфийский подменыш - [100]

– Да, на него не похоже. – Элмерик улыбнулся, и разбитая губа тут же отозвалась ноющей болью. – Интересно: чем это кольцо такое особенное? Что оно делает?

– Нам не расскажут, как и всегда. – Джеримэйн аж зубами скрипнул от досады. – Проще плюнуть и забыть.

Бард кивнул, соглашаясь. Сейчас есть дела поважнее. Но беспокойство уже прочно поселилось в его сердце.

– Ты говорил, нам надо выбираться. – Он невольно понизил голос, хотя подслушивать их было некому. – В смысле – бежать? Но как?

– Понятия не имею… – Джерри отвернулся. – У меня ни ключа, ни отмычек. А дверь ты видел – тяжеленная. Но если я что-нибудь придумаю, обещаю: ты узнаешь первым. Пока же я собираюсь поспать.

Он зарылся ещё глубже в сено, натянул плед на уши и вскоре действительно засопел.

Элмерик лежал и смотрел в окно на обындевевшие листья. Ветер снаружи свистел и завывал, суля бурю. Время тянулось слишком медленно: казалось, будто они провели в темнице уже целую вечность. А впереди было ещё целых полтора дня томительного ожидания…

4.

Луна над Чёрным лесом казалась уже почти полной. Лишь присмотревшись очень внимательно, можно было заметить, что ей недостаёт маленького кусочка с краю. Небо вокруг лунного диска казалось серым и выцветшим, а набегавшие тучи то и дело погружали мир в непроглядную тьму. В воздухе закружились первые снежинки, а вскоре снег повалил крупными хлопьями, щедро заметая садовые дорожки и палые листья. Пушистые белые шапки украсили ветви деревьев и столбики покосившейся ограды. Рано, слишком рано.

Элмерик привстал на цыпочки, просунул руку сквозь прутья решётки и скатал снежок. Пальцы стыли, но зато теперь болели меньше. Бард почти не чувствовал холода, погрузившись в невесёлые мысли. Ему казалось, что наступившая темнота никогда не рассеется. Единственным источником света в глухой ночи оставалось мерцающее пламя от свечки Джеримэйна, но вскоре погасла и она.

– Болотные бесы! – выругался сокамерник, захлопывая книгу. – Ну надо же, на самом интересном месте!

Элмерик невольно вздрогнул и мысленно обругал себя: с каких это пор его стали пугать громкие возгласы? Или дело было в звенящей тишине, что царила до этого?

– А ты чего хотел? – Бард наглаживал ладонями снежок, пытаясь придать тому идеально круглую форму. – Предупреждал же: не расходуй свечи понапрасну. А ты всё шуршишь и шуршишь, как амбарная мышь.

– Ах, простите за беспокойство! – фыркнул Джерри, но через мгновение уже более серьёзно добавил: – Только подумай: уже завтрашней ночью всё решится. Ты сам-то сможешь заснуть?

– А что ещё остаётся? – Элмерик пожал плечами. – Хотя бы попробуем. Завтра нам понадобятся силы…

Судя по шороху сена, Джерри перевернулся.

– У нас до сих пор нет плана. – Он понизил голос до шёпота. – Но впереди целая ночь, чтобы его придумать.

– Когда мы шли в сокровищницу, он у нас был. – Бард вздохнул. – И чем всё закончилось? Может, не надо новых планов, а? Будем действовать по наитию.

Снежок в его руках уже совсем превратился в ледышку, но Элмерик не спешил выбросить её и засунуть руки в карманы. Холод позволял ему сохранять ясность ума и не поддаваться страху. В этих белых сугробах, звенящей тишине и темноте за окном было что-то древнее и пугающее, чему бард не мог подобрать названия. Оно манило и отталкивало, заставляло ощущать себя не более чем снежинкой в морозном воздухе, одной из многих. Барду захотелось взвыть от чувства обречённости. В голове вертелась одна мысль: случится то, что случится, и ничего нельзя будет изменить. Нити судеб уже сплетены, а клубок запутался.

– Ты тоже это чувствуешь? – тихо спросил Джеримэйн.

– Что?

– Истончение грани?

От этих слов Элмерику стало ещё хуже.

– Не рано ли? До Самайна две недели. Дни кануна ещё не начались.

– Угу. – Джерри встал рядом и тоже уставился в окно. – И всё же я с самого Мабона чувствую движение колеса года. Каждый день понемногу. А ты – нет? Думаю, тут, на мельнице, место особое, – оттого и границы между мирами кажутся тоньше.

– Можно спросить у мастера Патрика. Если, конечно, после всего он вообще захочет с нами разговаривать. – Элмерик поёжился и приподнял повыше воротник куртки. – Гадкое чувство, да? Будто всё предрешено…

– В смысле? – В голосе Джеримэйна послышалось удивление.

– Тьма. – Бард махнул рукой за окно. – Кажется, она будет вечной. Рассвет не придёт. Ничего не изменишь, потому что всё уже произошло.

Джерри покачал головой.

– У меня по-другому. За нами следят, я уверен. Оттуда. Порой кажется, будто кто-то смотрит в затылок. Поворачиваюсь, а никого нет. И только охранный знак на лице саднит.

– Когда это началось?

– Дня два или три назад.

– Как и у меня. – По спине Элмерика пробежали колючие мурашки. – И знаешь, становится всё хуже.

Он опасался, что Джерри поднимет его на смех. Мол, испугался не пойми чего. Но тот неожиданно хлопнул барда по плечу:

– Не дрейфь, всё путём. На мельнице знаешь какая защита? Во-о-от! И сокол у нас охранный. А у тебя ещё свой оберег мощный.

– Откуда знаешь? – Элмерик невольно нащупал подвеску Розмари под рубахой.

– Я уже давно заметил. Чародей должен быть внимательным. – Джерри заложил большие пальцы за ремень. – Я тренируюсь, как мастер Флориан показывал. Сначала пытаюсь вспомнить, как выглядит человек, до мельчайших подробностей. А потом при случае проверяю себя.