Эльфийская обновка - [5]

Затем Гиль-Келаэд направился обратно в Розгор, имея при себе обещанный эльфийский лук и двух друзей, пожелавших лично взглянуть на человека, продемонстрировавшего почти эльфийское остроумие. Узнай Зигги об этом — равно как и о том, что на предназначенный для него лук можно выменять дюжин пять эльфийских курточек у любого Розгороского торговца — он бы наверняка бросился назад во все опор. Но чудеса редки и «Полтора райля» продолжал нахлестывать жеребца, с каждым ударом копыт уносясь все дальше и дальше от города.

В свою очередь, не подозревавшие об этом эльфы довольно долго стояли около давешнего пустыря, недоуменно поглядывая то по сторонам, то на лениво ползущее меж редких тучек солнце. Наконец они все же «дозрели» до вывода, что с загадочным остроумцем произошло нечто непонятное. Нечто, требующее выяснения. Вывод сей эльфов взволновал, но совсем немного — ведь им было точно известно о существовании у людей специальной структуры, в задачи которой среди прочего входила помощь в розыске при подобных таинственных исчезновениях. Стража. Именно к начальствующему над нейГиль-Келаэд и пришел. Один — потому что, увидев сквозь грязное оконце кое-какие детали интерьера, равно как и ощутив доносящиеся сквозь щели запахи, решил не подвергать своих друзей подобным испытаниям.

Пожалуй, роль, которую сыграл начальствующий над всея стражами славного Розгора уважаемый Алмо Кридль переоценить трудно. В чем-то она оказалась более решающей, чем сыгранная Зигги или даже самим Гиль-Келаэдом — ибо именно действия уважаемого Кридля придали ходу событий практически необратимый характер.

Необходимо заметить, что на своем ответственейшем посту Алмо Кридль пребывал весьма недолго, чуть больше двух недель. До этого уважаемый Кридль занимал аналогичную должность в Номбретоне, центральном городе провинции Шамшань. В Розгоре же Алмо очутился вместе с свеженазначенным королевским градоправителем — достопочтенным Бон Виллемом, до столь же недавнего времени занимавшим лучшие покои Номбретонской ратуши. Совпадение это при более детальном рассмотрении никаким совпадением вовсе не являлось — уважаемый Кридль вот уже второй десяток лет как числился родственником достопочтенного Виллема. Конкретнее — зятем, а еще конкретнее — мужем третьей, самой некрасивой дочери градоправителя. Именно любящий тесть и счел необходимым обеспечить Алмо новое назначение — во-первых, исходя из естественного желания иметь на ключевом посту доверенного и проверенного человека. Во-вторых же — если верить слухами, — руководствуясь ничуть не менее естественным желанием не выпускать «родственничка», в искренности родственных чувств которого он имел все основания сомневаться.

Также стоит отметить, что уважаемый Кридль по примеру тестя числил себя адептом веры Роа, Бога-Огня. Одним же из краеугольных камней доктрины данной религии был лозунг о неоспоримом и незыблемом превосходстве человеческой расы над прочими. Упоминалось в сей доктрине — правда, тоном поглуше — что прочим расам неплохо было бы чуть больше потесниться. Буде же оные расы, закостенев в невежестве своем, откажутся признать очевидное и уступить законное — потеснить их. Всей мощью, коей Роа столь щедро наделил возлюбленных детей своих.

Сложно сказать, насколько логичным со стороны Его Величества было назначение человека, исповедовавшего подобные воззрения, на должность розгорского градоправителя. Учитывая, что донос, послуживший причиной отставки предшественника Виллема, состоял по большей части из обвинений в «наигнуснейшем потворствовании ельфам и гнумсам», возможно, какая-то логика в этом назначении все же присутствовала. Какая-то.

Нельзя, однако, сказать, что уважаемый Кридль был столь же рьяным борцом за попранные права людей, как его тесть — для этого он был слишком ленив, да и глуп. Эльфов Алмо не любил за иное — за их красоту. Он и сам никогда не мог претендовать на звание писаного красавца, а полтора десятка лет, проведенных в обществе третьей дочери Бон Виллема могли воспитать любовь к прекрасному — если не считать за таковою тягу к девицам из «веселых домов» в те редкие моменты, когда Кридль считал себя вырвавшеся за пределы семейного окоема — только у цельной и философски предрасположенной натуры. Поскольку к таковым уважаемый Кридль никогда не относился, то все превосходящее гармоничностью криво слепленный кувшин, он ненавидел. Вернее так — завидовал и вследствие этого ненавидел. Черной и вязкой, как смола, злобой.

Вдобавок ко всему, должность начальствующего над стражей Розгора оказалась вовсе не такой прибыльной, как казалось по ту сторону Перевала Седых Гор. Проклятые эльфы ничего не знали — вернее, делали вид что не знают — о старинном человеческом обычае отступных. Подгорные карлики — так это вовсе кого угодно могли придушить за лишний медяк поверх оговоренной в уложениях подати. Что до людей… ну, от этих кое-какой золотой ручеек струился, но куда менее обильно, чем ожидалось… потому как был тот ручеек лишь малой частью денежной реки, а большая часть той реки текла в кошели с такими гербами, о которых и тесть Алмо говорил с почтительным придыханием. Была, конечно, еще и всякая торговая шелупонь, жадно догладывающая крошки со столов солидных кумпанств, номелочь — она мелочь и есть. Пока еще вытрясенные из неё герцли сложатся хотя бы в серебро, не говоря уж о полновесных райлях. А то и вовсе прилипнут к потным ладоням рядового стражника — за каждым-то не уследишь, и на десятников надежды нет, у десятников тоже карманы на груди чуть пониже Эмблемы Доблести не для одних семечек нашиты.