Елена Троянская - [248]
— А теперь подумай о том, что тебя так мучило, — сказала женщина. — Пора проверить действие эликсира.
Я глубоко вздохнула и представила Трою в огне пожара, я даже ощущала запах дыма, слышала крики обреченных, но у меня было такое чувство, будто я вижу фреску. Я не испытала приступа острой боли. Но тут гибли незнакомые мне люди. Когда же я представила Париса, боль, как прежде, пронзила сердце.
— Дай мне еще, — попросила я. — Не подействовало.
— Неужели ты все еще чувствуешь боль? — удивилась она. — Боюсь, увеличение дозы окажется смертельным.
Что ж, может, оно и к лучшему, подумала я. Полное избавление от боли было бы предательством по отношению к Парису.
Мы провели в Египте семь лет. В это трудно поверить. Да, семь раз Нил выходил из берегов и заливал поля: в Египте считают годы по разливам Нила. Кто мог подумать, что наше пребывание здесь затянется так надолго и что мы его выдержим? Но эликсир… Он помог мне. Благодаря ему время сжималось, и семь лет пролетели как семь дней.
После долгих просьб Менелаю удалось получить у фараона согласие на наш отъезд, и мы отправились домой. Мы плыли вниз по Нилу, опустив парус, течение само несло нас к морю. Женщины, которые с кувшинами поднимались по крутым берегам, останавливались и глядели нам вслед: люди всегда смотрят вслед кораблю. Они стояли, прямые и стройные, и смотрели, как мы навсегда покидаем их страну.
Менелай взял меня за руку и сказал:
— У меня такое чувство, будто ты все время войны провела здесь. Да, настоящая Елена находилась в Египте и ждала меня, а в Трое был всего лишь призрак, двойник. Свою Елену, Елену, о которой я тосковал, из-за потери которой страдал, я обрел в Египте.
Он нашел такой способ примириться с прошлым, принять его.
Что касается меня, то все было наоборот. Настоящая, подлинная Елена навеки осталась в Трое, а в Египет семь лет назад приплыл призрак, двойник.
Мы высадились в Гитионе. Именно здесь все началось в тот день, когда я пришла с Геланором на берег собирать раковины-багрянки и повстречалась в гроте с Афродитой. А десять дней спустя отсюда я отплыла с Парисом. Когда мы причаливали к берегу, я бросила безнадежный взгляд на остров Краная, который призывно возвышался среди волн и манил к себе. Ночь, проведенная там с Парисом… Меня охватила дрожь от воспоминания о ней. Нет, не только от воспоминания. Это была дрожь желания и тоски. Все позади. Впереди только чувство вины, подневольная жизнь в Спарте, роль беглой и пойманной жены.
Менелай опустил сходни и сошел на берег. Первым делом он почтил богов, совершив жертвенные возлияния.
— Благодарю вас за то, что позволили мне вернуться домой.
Он долго стоял на коленях; никто не сходил с корабля. Потом он указал рукой в мою сторону:
— Спускайся.
Это был приказ, и я подчинилась.
Уже стемнело. Следовало бы заночевать в Гитионе, а утром отправиться в путь. Правда, колесницы нас ждали, но они могли подождать и до рассвета. Но Менелай взошел в колесницу и распорядился:
— В Спарту! Я ждал этого дня целую вечность. Девушки, которые родились в год моего отъезда, давно стали матерями. Я не могу больше ждать.
Он снова сделал жест рукой в мою сторону, и я заняла место рядом с ним.
Возвращение. Возвращение по той же дороге, на которую я надеялась больше никогда не ступать. Менелай обнял меня за талию.
— Мы начнем новую жизнь, — прошептал он мне на ухо. — Так, словно прошлого не существует.
Я посмотрела на него, на изрезанное морщинами лицо и поредевшие волосы.
— Прошлое существует, — ответила я, но, не желая спорить, добавила: — Что-то нас ждет? Мне страшно.
— Скоро узнаем.
Он сжал поручень колесницы и пристально посмотрел вперед.
Перед последним подъемом нашим взорам открылась Спарта. Безмятежная и прекрасная, она спала, раскинувшись на берегу Еврота. Быстрая река ловила своими водами лунный свет и, играя, возвращала его нам. И крепость, и дворец, расположенные на вершине, были хорошо видны.
— Давай подождем здесь, — попросила я Менелая. — Лучше приедем, когда рассветет, когда во дворце все проснутся.
— Ждать рассвета, чтобы вернуться в собственный дворец? Какая глупость!
Он резко дернул поводья, и лошади тронулись с места, одолевая последний подъем.
Когда мы подъехали к воротам, было еще темно. Я обратила внимание, что ворота прежние: деревянные, выкрашенные в красный цвет. Менелай позвал стражников, и они, протирая глаза со сна, открыли ворота, не особенно интересуясь тем, кто мы такие.
Во дворе стояла тишина, только поскрипывали колеса нашей повозки. Все было залито светом полной луны, холодным белым светом.
«Ты вернешься в полнолуние». Да, я покидала Спарту в полнолуние и возвращаюсь в полнолуние, как предсказано.
Мы сошли на землю. Передо мной дворец, который я не ожидала снова увидеть. Он замер во сне.
Я медленно приближалась к нему. Неужели он ничуть не изменился? Прошедшее должно наложить отпечаток на его камни.
Мы открыли дверь и вошли во дворец. Ничего не изменилось. Будто мы с Менелаем покинули его вчера. Так же медленно я прошла по коридорам. Вошла в спальню. Свет луны падал на кровать.
— Утром узнаем все, — сказал Менелай.
