Елена - [38]

— Я так и думал. Не зря такой роскошный букет прихватил. Без него какая же консультация. Вот только ты, брат, теперь соблюдай субординацию. Елена Ивановна теперь тут начальство.

Танчук обвел рукой комнату.

— Почему? — удивился Быховский. — А вы, Марк Андреевич?

Танчук махнул рукой.

— Уезжаю, Саша… в длительную командировку. Да… Так надо, — ответил он на недоумевающий взгляд гостя.

— Пройдемся, Марк Андреевич, я вас провожу.

— А чего же, пойдем. Зайдем в кафе. Выпьем минеральной воды. Пошли.

Но пойти в кафе не пришлось. Спустя несколько минут они мчались в машине вместе с Яковом Курганским на квартиру Ивченко. Из дому сообщили, что Ивану Федоровичу стало плохо. В коридоре их встретил врач «скорой помощи», пожилой мужчина с утомленным бледным лицом и воспаленными глазами. Он нервно теребил небольшие черные усы.

— Транспортировать больного сейчас невозможно, — шепотом сказал он. — Состояние тяжелое. Кто-нибудь есть из его родных? — врач внимательно посмотрел на шарообразного, точно мяч-великан, Танчука, высокого и тонкого, как березка, Курганского, коренастого большеглазого Быховского. — Кто-нибудь есть из родственников? — снова повторил врач.

— Я, — неожиданно и робко, будто не доверяя собственному голосу, откликнулся Саша. Голос его звучал хрипло, еле слышно.

— Состояние больного серьезное. Утром обязательно вызовите доктора из поликлиники. Но до утра, вы сами понимаете, далеко. Его нельзя оставлять одного. Мы еще до утра обязательно заедем. Обязательно! — повторил врач. — Пройдемте к больному.

На кровати лежал мужчина лет пятидесяти. Рот его был полуоткрыт, из труди вместе с дыханием вырывались хриплые звуки. Саша подумал, что если бы случайно встретил его на улице, непременно узнал бы. Это был оригинал, точной копией которого являлась Лена. Пусть морщины изрезали лоб больного, осколок провел глубокую борозду на лице, а на иссушенных щеках образовались глубокие впадины, все равно сходство с дочерью было очевидным.

С нежностью и тревогой смотрел Саша на больного. Жизнь еле теплилась в изможденном теле. Война изранила этого человека, сделала полуслепым инвалидом, отняла подругу-жену. Но он жил, превозмогая боль, перенося страдания. Именно жил, а не существовал, отгородившись от мира и людей. Жил как гражданин, боец, как коммунист.

Все эти годы Иван Федорович не прекращал партийную работу. С помощью других пенсионеров добился постройки в большом дворе ЖЭКа открытой площадки. Сюда по его просьбе приходили встретиться с жильцами, прочитать лекцию руководитель жилуправления и лектор-международник, прокурор и инспектор детской комнаты милиции, директор предприятия, архитектор, врач. На этой площадке бесплатно давали концерты студенты музыкальных училищ, участники художественной самодеятельности, местные поэты, чтецы и даже приезжие гастролеры. На базе «площадки» родились потом городская народная филармония, театр поэта и чтеца, где все выполняли свои обязанности на общественных началах. Здесь демонстрировались хроникально-документальные фильмы, устраивались яркие празднества для детей. И, конечно же, в первую очередь, докладчиками, лекторами были сами жильцы — люди различных профессий, пенсионеры, отставники. Магнитом, который притягивал к себе людей, душой этих хороших дел был Иван Федорович. В День Победы в майорском мундире, при всех регалиях, радостный, взволнованный он выходил на площадку, встречался с фронтовыми друзьями.

Теперь Иван Ивченко беспомощно лежал на кровати. Врач еще раз повторил, что надо делать, медсестра оставила «на всякий случай» две ампулы. Вместе с ними из комнаты вышли Марк Андреевич и Курганский.

До глубокой ночи они пытались связаться по телефону с Еленой, но ни в районном центре, ни в близлежащих селах ее не нашли.

— Собиралась в колхоз «Звезда», — ответил дежурный райкома. Но в сельхозартели и сельсовете телефоны не отвечали.

Саша опустился на стул. У изголовья больного сидела пожилая невысокая женщина, соседка Ивченко, вытирала заплаканные глаза.

— Вы здесь останетесь? — тихо спросил Саша, ни к кому не обращаясь.

Она молча кивнула. Быховский позвонил на квартиру своего друга судомонтажника Павла Сикорского.

— Извини, Павел. Где твоя Лида?

— Только что пришла с дежурства, Саша. Легла спать. Потому и говорю тихо.

Выслушав сбивчивый рассказ Александра, Сикорский попросил продиктовать адрес.

— Сейчас же приедем.

Медицинская сестра Лидия Сикорская сделала все, что было нужно. Приехавший под утро врач «скорой» похвалил ее и Сашу за правильный уход.

— Больному вроде бы легче. Правда, Иван Федорович? Посмотрите на меня. Так, узнаете? Если трудно, не нужно напрягаться. Я врач и вижу, что вы меня понимаете. Правда? Вам просто трудно говорить.

Иван Федорович едва заметно кивнул головой.

— Ничего, со временем все пройдет, — с напускной бодростью сказал врач. — Просто нельзя не выздороветь, когда вокруг такие заботливые люди. И сестричка возле вас побудет.

— Скоро вам станет лучше, — мягко проговорил Быховский и взял больного за руку.

Иван Федорович приоткрыл веки и, единственным глазом посмотрев с надеждой и тоской на Александра, чуть пошевелил пальцами. Затем, словно преодолевая тяжелую преграду, собрав все силы, еле слышно прошептал: «Са-ша…»